Кодекс смерти
Шрифт:
Персефона:Владычица преисподней.
Силотиан:?? (Личность, предмет?).
Хирон:Кентавр?
Синедрион:Собрание, совет.
Umbilicus Telluris: Латинское выражение, означает «пуп земли».
А что… Возможно, профессор д'Анджело прав, эти тексты и впрямь связаны с учением герметизма,сторонники которого облекали знание в формы, не доступные для непосвященных. И которое
Судя по выделенным именам, в древнем свитке речь могла идти о волшебстве, огне, преисподней, мог содержаться ключ к важнейшим положениям герметизма. И ключом как раз могли служить четыре строки с неизвестными знаками.
Сколько он ни манипулировал кругами, ничто не подтверждало его предположение, что для дешифровки текста следует выйти за рамки культурных традиций стран Средиземноморья. В читаемой части ничто — ни имена, ни отвлеченные понятия — не наводило на мысль о других культурах.
Стало быть, надо держаться известной античности, древнегреческого языка, возможно, линейного письма А и Б.
Он посмотрел на часы — половина третьего. Наконец-то! Отложил бумаги в сторону и всецело сосредоточился на том, что предстояло, на великом событии, встрече, которую так долго предвкушал.
Насвистывая, Фредрик отправился в ванную и принял душ. Изучил свое изображение в зеркале. Как он выглядит — ничего? Женевьева узнает его? Вряд ли он заметно изменился за три года. Он освежил лицо одеколоном.
Вернувшись в номер, достал подарки. Лопарское ожерелье дивной работы из золота, добытого на крайнем севере Норвегии, куплено у ювелира Яукко Пента в городе Карашок. Бутылка марочного вина, обернутая в красный целлофан, обвязанный синей ленточкой. Порядок.
Фредрик выпил два стакана воды, почистил и без того чистые брюки. Вышел и запер дверь номера.
В коридоре царил полумрак. Проходя мимо соседней комнаты, он вздрогнул, увидев вдруг перед собой чье-то бледное испуганное лицо. Это была Андреа, та самая женщина, что принесла ночью ему еду.
— Mi scusi, — выпалил он.
Она ничего не ответила, продолжала молча стоять на месте. Фредрик вздохнул и протиснулся мимо нее, тупо улыбаясь.
В холле по-прежнему было пусто. Фредрик хотел было повесить на место ключ, но передумал, сунул его в карман и вышел на солнце.
Спустившись на площадь, сел за один и крайних столиков трактира. Народу было много, почти все столики заняты. Время ленча, клиенты с аппетитом уписывали макароны. Сам он голода не ощущал, заказал себе бокал кампари и стакан воды. Он поместился так, чтобы видеть дорогу, ведущую к клинике доктора Умбро.
С Фредриком Дрюмом творилось что-то невообразимое. Сердце бешено колотилось, желудок сжался.
Тут он увидел ее. Она словно парила в воздухе — элегантная, ослепительно красивая. Мужчины отложили вилки и уставились на нее.
Фредрик помахал ей рукой, и его щеки сравнялись цветом с кампари в бокале.
3. Фредрик Дрюм дает названия запахам, может смотреть на солнце,
На ней было платье янтарного цвета с широким красным поясом, красные туфли, лоб обнимала оранжево-красная лента. У нее была осиная талия. Каштаново-черные волосы спускались на плечи, обрамляя мягкие черты прекрасного лица. Глаза сияли, и она улыбалась.
Клеопатра?
Греческая богиня? Елена, Афродита, Гера?
Нет — Женевьева Бриссо, двадцати девяти лет.
Фредрик встал. Женевьева подошла к его столику и остановилась, присматриваясь к нему большими карими глазами. Наконец со счастливой улыбкой бросилась в его объятия.
Он ощутил аромат, превосходящий букеты всех вин, какие когда-либо дегустировал. Осторожно прижал ее к себе, и долго они стояли так, не двигаясь. Наконец она подняла голову и снова посмотрела на него; в уголках глаз блестели слезинки. Ком в горле мешал ему говорить.
— Фредрик? — спросила она шепотом, точно сомневаясь — он ли это.
— Да, это я, — ответил он прерывисто.
Они сели, и зрители, следившие, затаив дыхание, за романтической встречей, снова принялись уписывать макароны.
— Ты… ты совсем выздоровела? — Он осторожно улыбнулся, боясь сказать что-нибудь лишнее.
— Почти, как говорит доктор Витолло. Ах, Фредрик, если бы ты знал, сколько я думала о тебе, как скучала в своем немом одиночестве, как скучала и не могла никому об этом сказать. Я… я… — она опустила глаза, — у меня как будто нет никакого прошлого, есть только будущее, будущее.
Он взял ее за руку. Крепко сжал. Потом поставил на стол подарки и попросил ее развернуть.
Пока она занималась этим, Фредрик заказал — по ее совету — две порции лапши с особым соусом, которым гордился хозяин кафе. А также два бокала местного вина.
Женевьева была в восторге от ожерелья и сразу надела его. Оно было будто создано для ее тонкой белой шеи.
— Невероятно! — воскликнула она, развернув бутылку. — «Кастелло ди Неиве», снежный замок, как красиво! Мы разопьем ее сегодня в саду около клиники. О, Фредрик, как я предвкушала эту встречу! — Внезапно лицо ее омрачилось. — Фредрик, что произошло? Тебя не было в автобусе, только твой чемодан, я испугалась, почему чемодан прибыл задолго до тебя самого?
Он ждал этот вопрос и приготовил ответ. Сказал, что, выехав из Катандзаро, по дороге почувствовал себя плохо, должно быть, из-за жары. Его вынесли из автобуса и поместили у какого-то крестьянина. Хозяин привел врача, тот не нашел ничего серьезного, посоветовал только немного отдохнуть и побольше пить. К сожалению, чемодан остался в автобусе, а у крестьянина не было телефона, чтобы позвонить в Офанес и предупредить. Ничего, теперь Фредрик здесь, жив и здоровее прежнего.
— О, дорогой Фредрик, ты уж береги себя. Я плохо помню, что произошло дома, в Сент-Эмильоне, три года назад, но ты был такой храбрый, такой храбрый. Мне рассказал об этом отец. Он так тебя хвалил. Кстати, тебе известно, что наш замок перевели в разряд «Гран Крю Клас»?