Кодекс страсти

Шредер Марта

Со все возрастающей скоростью Майкл Гриерсон постукивал по ладони серебряным председательским молотком. Он заметно нервничал.

Последовало долгое молчание. Каждый застыл на своем месте. Бледные лучи зимнего солнца с трудом проникали через высоко расположенные окна в большую комнату, стены которой были обшиты деревянными панелями. Трое попечителей, о которых Кэролайн невольно думала как об инквизиторах, сидели за длинным ромбовидным столом из тикового дерева. Кэролайн обратила внимание, что он отчаянно нуждался в полировке.

– Кажется, у вас вот-вот должен начаться

второй семестр, миссис Фолкнер, – сказал наконец Марк Стейнер, пытаясь нарушить молчание.

– Да, мы начинаем на следующей неделе. Вернее, – поправилась Кэролайн, – для студентов, допущенных к занятиям, учеба начинается на следующей неделе.

Опять воцарилось молчание, которое на этот раз никто не пробовал нарушить. Прошло еще несколько минут, дверь отворилась, и в комнату торопливо вошел, бормоча на ходу извинения, доктор Эллиот Эмерсон, высокий румяный мужчина около семидесяти лет, с густой гривой седых волос и в старомодных очках с золотой оправой.

Кэролайн почувствовала, как у нее мороз пробежал по коже. Она немного знала Эллиота Эмерсона. Он был другом Мейды, и она несколько раз встречалась с ним на ее званых обедах. Друг Мейды. Придерживался ли он таких же взглядов, как она? Кэролайн не могла припомнить о нем ничего, кроме того, что он был очень уважаемым кардиологом и к тому же имел диплом юриста. Но важнее всего было то, что он друг Мейды, возможно, представляющий на заседании ее интересы.

У Кэролайн упало сердце. Для трибунала, подобного этому, существовало одно название – судилище.

– Миссис Фолкнер, – сказал доктор, опустившись на стул, – может быть, вы помните, что я старый друг вашей свек… Мейды Фолкнер. Мне жаль, что мы встретились при таких удручающих обстоятельствах.

Он расположил кожаную папку на столе прямо перед собой и сложил на ней руки.

Кэролайн почувствовала, что Дэниел смотрит на нее. Она встретилась с ним взглядом и еле заметно улыбнулась.

– Доктор, – ответила она, кивнув Эмерсону, – я не знала, что вы будете одним из моих… – Инквизиторов? Членов революционного трибунала, которым разрешено было выносить только обвинительные приговоры, как во времена Французской революции? – Одним из моих… судей.

Она не ожидала от них справедливости. Ни от Элфриды Франклин, ни от друга Мейды, холодно смотревшего на нее через очки в золотой оправе.

Сердце Кэролайн сначала замерло, потом забилось ровнее. Черт с ним, с этими людьми, которые так деспотически отнеслись к ней и Дэниелу. Стоя спиной к спине, как два фехтовальщика, окруженные со всех сторон врагами, они будут отражать удары нападающих. Пусть эта компания мерзких судей пеняет на себя, когда вступит в бой с Дэниелом Фрателли и Кэролайн Фолкнер!

От этих мыслей ее отвлек голос декана:

– …Сначала мы с Франклин доложим вам о беседах, проведенных сегодня утром, потом члены комитета зададут возникшие у них вопросы, чтобы мы составили обо всем ясное представление. Не уверен, что за имеющееся сегодня в нашем распоряжении время мы сможем прийти к какому-то решению. Может быть, потребуется несколько дней или даже недель для определения тех мер, которые мы должны будем принять.

Вам обоим необходимо понять, что совет может принять одно из нескольких возможных решений. Фрателли могут объявить выговор, устный или в приказе. Если совет придет к выводу, что этот случай требует применения крайних мер, то его, предварительно выслушав, могут попросить отказаться от должности профессора факультета. Вам, миссис Фолкнер, также могут объявить выговор или оставить в школе на испытательный срок. В крайнем случае вас могут попросить покинуть школу, опять же после того, как вас выслушают. В этом случае вы можете подать прошение администрации о повторном разборе этого дела в начале следующего учебного года. Студенты были ознакомлены с правилами факультета, не допускающими тесной дружбы преподавателей с учащимися…

Кэролайн перестала слушать. Отказаться от должности! Неужели они попросят Дэниела уйти? Могут ли они заставить его сделать это? Могут ли они уволить его, аргументируя свое решение их любовной связью? Она похолодела и застыла от мысли, что навлекла на его голову такое несчастье. Она едва слышала, как декан и профессор докладывали о результатах своих утренних встреч с обоими обвиняемыми.

Потом начались вопросы. Кэролайн с трудом переключила свои мысли с нависшей над Дэниелом опасности на то, что ее спрашивали. Когда они начали встречаться? Где это было? Угрожал ли ей Дэниел чем-нибудь, принуждая ее проводить с ним время? Обещал ли он ей что-нибудь…

– Например? – спросила Кэролайн.

Элфрида Франклин посмотрела на нее поверх очков в роговой оправе:

– Например, успешную сдачу экзаменов, миссис Фолкнер.

– Нет. Ничего подобного. Меня возмущает этот намек. Я очень много занималась перед экзаменами, профессор. Я не считаю, что нуждаюсь в чьей бы то ни было помощи. Мне не надо никого подкупать, я и так получу хорошие оценки!

Кэролайн пыталась говорить с ледяной уверенностью в голосе. Но она вся дрожала от гнева, и, вероятно, остальные чувствовали это.

– Оказывал ли на вас профессор прямое давление, склоняя к физической близости с ним?

Вопрос доктора Эмерсона был сформулирован в четкой и неэмоциональной манере, словно он подводил итог медицинского доклада.

– По-моему, это не ваше дело, – решительно сказала Кэролайн. – Я уже очень давно перешагнула рубеж совершеннолетия, и мои склонности касаются только меня. Я…

Доктор махнул рукой, прерывая ее:

– Я не спрашивал, была ли у вас физическая близость с профессором, миссис Фолкнер. Я спросил, не оказывал ли он на вас давления, чтобы добиться этого.

– Нет. Никакого давления.

У Кэролайн сжались кулаки. Физическая близость! Значит, вот как они это понимают? Как некое бескровное, неразумное действие, к которому зрелые опытные люди должны подходить рационально? Неужели они не понимают, что она и Дэниел занимались на его смятой постели любовью, горячей, страстной и веселой? Волнует ли их, что она желала его, нуждалась в нем, любила его? Может быть, им нужно услышать правду.

– Я занималась любовью с профессором Фрателли, потому что хотела этого, очень хотела.