Кодеры за работой. Размышления о ремесле программиста
Шрифт:
Стил: Это правда. И вот почему есть отрасль компьютерных наук, изучающая автоматическую проверку доказательств. Надежда на то, что программа проверки доказательства окажется корректной. А она будет корректной при небольшом размере. И сделать ее небольшой гораздо проще, чем проверять доказательство какой-либо достаточно большой программы.
Сейбел: И программа автоматической проверки, проверенная вручную, может сэкономить 25 часов, потраченные вами на изучение доказательства фрагмента кода?
Стил: Да. Точно.
Сейбел: О чем еще вы бы хотели поговорить?
Стил:
Есть великолепные алгоритмы, которыми я просто восхищался. Я видел чудесные программы для сжатия кода — в те времена у тебя был всего один мегабайт памяти, и это имело значение. Было важно, сколько слов ты используешь — 40 или 30, и люди временами серьезно работали над тем, чтобы ужать программу. Билл Госпер писал эти шедевры из четырех строк, и они творили потрясающие вещи, например с усилителем, подключенным к младшим битам аккумулятора, который в это время тасовал биты.
Это может показаться бессмысленной тратой сил, но одним из лучших моментов в моей карьере был тот, когда я смог сократить программу Госпера из 11 слов до 10. И это — ценой лишь небольшого увеличения времени выполнения программы, ценой малой доли машинного цикла. Я нашел способ сократить код на одно слово, и на это у меня ушло всего лишь 20 лет.
Сейбел: И вот, спустя 20 лет, вы сказали: «Привет, Билл, а представляешь?..»
Стил: Ну, собственно, я не занимался этим все 20 лет, просто 20 лет спустя я вернулся к этой программе, и ко мне пришло озарение: я понял, что, изменив один код операции, я получу константу с плавающей запятой, близкую к тому, что мне нужно. И смогу использовать инструкцию и как инструкцию, и как константу с плавающей запятой.
Сейбел: Прямо «История Мэла, настоящего программиста».
Стил: Точно. Я не хотел бы заниматься этим в жизни, но это был единственный раз, когда мне удалось сократить код Госпера. Это была победа. И это был красивейший кусок кода — рекурсивная подпрограмма для вычисления синусов и косинусов.
Вот такие вещи нас тогда волновали. Во времена IBM 1130 были загрузочные перфокарты: это одна перфокарта, которую надо было класть на верх стопки. Надо было нажать кнопку запуска, машина считывала первую карту и размещала ее содержимое в первых 80 ячейках памяти. Потом она запускала выполнение по указанному адресу. На первой карте была программа для чтения остальных карт. Так и происходила загрузка.
С IBM 1130 трудность состояла в том, что на перфокарте 12 строк, а в машинном слове было 16 бит. Так что на 16-битную инструкцию приходилось 12 бит, то есть некоторые инструкции не помещались на перфокарте. Такие инструкции приходилось собирать с помощью тех инструкций, которые помещались на перфокарте. Возникала сложная система компромиссов, какие инструкции можно использовать: если я использую вот эту инструкцию, мне нужны будут еще вот эти инструкции на перфокарте, просто чтобы собрать ее. Огромная нагрузка плюс размер функции не мог превышать 80 слов. Поэтому
Сейбел: Как вы думаете, те, кто прошел через это, сейчас справляются лучше или хуже других программистов?
Стил: Они приучены работать с ограниченными ресурсами и умеют точно их оценивать.
Сейбел: Точная оценка — полезный навык. Но он может оказаться и вредным, в смысле развития ненужных сегодня навыков.
Стил: Да, можно легко зациклиться на оптимизации чего только можно, даже если такая задача не стоит. Я рад, что мой сын в старшей школе освоил программирование на калькуляторах TI, где тоже были серьезные ограничения по памяти. Он научился представлять данные в сжатом виде, чтобы они подходили для калькулятора. Я не хочу, чтобы ему пришлось заниматься этим все время, но все равно опыт ценный.
Сейбел: Вернемся к красоте кода. В чем прелесть этого стиля хайку-оригами? В том, что каждая сложная миниатюрная вещь кажется нам прекрасной?
Стил: Да. Но подчеркну, что красота вышеупомянутого фрагмента кода Госпера не только в том, что его можно сжать вот таким образом. Он изначально был невелик по размеру, потому что основан на красивой математической формуле — формуле тройного угла для синуса. И эта рекурсия может быть выражена очень лаконично в этой архитектуре, потому что эта архитектура спроектирована для поддержки рекурсии, а не как современные машины. Одна функция сочетает в себе самую разноплановую эстетику.
Сейбел: Вы говорили о ТеХ Кнута, — она существенно больше по размерам. Что придает ей красоту?
Стил: Он взял невероятно сложную программу со множеством особых случаев и свел ее к очень простой парадигме: склеить блоки воедино. Это был важнейший прорыв. Появилось множество возможностей не только для набора текста, но и для других вещей, например для отображения на странице текста в двух измерениях. Я за то, чтобы в графических интерфейсах пользователя этот принцип склеивания блоков действовал при расположении кнопок и тому подобного.
Сейбел: Значит, здесь красота в том ощущении, что есть блок и клей, и можно сказать: «Да, это глубоко правильная идея, я проникся ее красотой и хочу видеть ее в других программах». Вы проникаетесь ее красотой в процессе чтения кода, глядя на соотношение его элементов? Или же, прочитав код, говорите: «Великолепно, все основано на этой простой, но не упрощенной идее»?
Стил: И то и другое. Кнут замечательно умеет рассказывать о коде. Можно целый день читать «Искусство программирования», погружаться в алгоритмы. Он объясняет вам их, показывает, как их можно использовать, дает упражнения, и создается ощущение, что вас увлекают в интересное путешествие. И попутно показывают вам очень занятные вещи. Если пробираться через код ТеХ, ощущения сходные. Я много чего понял о программировании. Одни куски кода вполне обычны, порой даже поверхностны. А при виде других говоришь себе: «Даже не подозревал, что можно сделать так». Есть и то, и то.