Кодеры за работой. Размышления о ремесле программиста
Шрифт:
Сейбел: Можете ли вы вспомнить свою первую по-настоящему интересную программу?
Блох: 4 июля 1977 года я написал свой вариант известной игры 20Q (Двадцать вопросов) и назвал его «Животные». Там было бинарное дерево с вопросами типа «да/нет» на внутренних узлах и животными на листьях. Когда программа встречала незнакомое животное, она «заучивала» его название, задавая пользователю вопросы, предполагающие ответ «да» или «нет». Так она училась отличать новое животное от того, название которого определила неверно. Бинарное дерево хранилось на диске, так что программа со временем становилась «умнее».
Помнится, подумалось:
Сейбел: Как и сейчас.
Блох: Давайте не будем об этом. Мгновенные сообщения — моя погибель. Хотя нет, моя погибель — электронная почта, сообщения — пустяки. Так или иначе, я был непослушным мальчиком, поэтому включился в проект для Лонг-Айлендской математической ярмарки, который я называл «программами межпрофессиональной коммуникации».
Сейбел: Вы писали эти программы?
Блох: Да, кроме одной, которую писал мой приятель Томас Де Беллис. Интересно, что программа Тома была написана целиком на Бейсике. Она была строчно-ориентированной и использовала для связи файлы. Она не была особенно быстрой или эффективной — но работала! Я написал две — одну строчно-ориентированную, другую с посимвольной записью — на MACRO-10, языке ассемблера для PDP-10. Для связи там использовалось подобие разделяемой памяти, названное «старшим сегментом» (high segment).
Тогда я ничего не знал о параллельном программировании, почти не понимал мьютексы. Но там были буферы сообщений и независимые агенты, которые пытались общаться друг с другом параллельно. Поэтому там имелись состояния гонки, и порой программа теряла символ-другой. Старшекласснику постичь все это было почти невозможно.
Сейбел: Вы сказали, что некоторые элементы вашего стиля проявились уже в первых программах. Какие?
Блох: Стремление сделать программу читаемой. Как говорит Кнут, программа — это прежде всего литературное произведение. Я уже тогда каким-то образом понял, что программа должна быть читаемой. И я сохранил этот подход.
Сейбел: А что изменилось?
Блох: Трудно сделать программу читаемой, когда можешь давать переменным имена длиной только в один символ. Так что сейчас я больше забочусь об именах переменных. Да и вообще, когда берешься за новый язык с новыми свойствами, многое меняется. То, что смутно понимал, укладывается в голове.
Например, правило «не повторяться». Раньше я куда свободнее копировал-вставлял. А сейчас вообще стараюсь не применять этот прием. Преувеличиваю, конечно, но самую малость. А вообще, как только обнаруживаю, что занимаюсь копированием-вставкой, сразу думаю: «Что не так в моей архитектуре? Как это исправить?» Исправление требует некоторого времени. Я стал строже к себе, и это помогает мне писать качественные программы. Сам себя плохому не научишь.
Сейбел: Если бы вам предложили вернуться в прошлое и начать все сначала, хотели бы вы что-нибудь всерьез изменить? У вас в голове ничего не повредилось от Бейсика? Или от чего-то еще?
Блох: На самом деле, это довольно занятная вещь. Дейкстра, царство ему небесное, по-моему, был здесь в корне неправ. Многие действительно классные программисты начинали с Бейсика, потому что им был доступен только он.
И
Может быть, стоило освоить еще больше языков. Интересно, что всерьез заниматься объектно-ориентированным программированием (ООП) я стал довольно поздно. Java был первым объектно-ориентированным языком, на котором я работал по-настоящему, отчасти потому, что я так и не смог заставить себя работать на C++.
Сейбел: Когда это было?
Блох: Это началось в 1996 году, когда я пришел в Sun. Думаю, мне стоило познакомиться с этими концепциями чуть раньше. Однако я не считаю, что все они хороши. ООП — занятная штука. Это прежде всего две вещи. Первое — модульное построение, что очень удобно. Но оно было еще до ООП. Возьмите старую литературу, например работы Парнаса по скрытию данных, и вы увидите, что понятие о том или ином типе класса как об абстракции существовало до ООП. Второе — наследование свойств, но у меня, как и у многих сегодня, отношение к нему смешанное.
Кроме того, мне надо было попробовать себя в разных областях помимо компьютерных наук. Чем больше различных вещей вы узнаете в молодости, тем лучше для вас. Я очень мало занимался графическими интерфейсами пользователя — надо было заставить себя засесть за них. Мне отчего-то интереснее всего было заниматься библиотеками, готовить модули для других. Так что я десятилетиями занимался структурами данных и алгоритмами.
Сейбел: Есть ли книги, которые должен прочесть каждый программист?
Блох: Разумеется, «Design Patterns» (Шаблоны проектирования), хотя я отношусь к ней не совсем однозначно. Она дает общий для всех словарь. И в ней масса хороших идей. С другой стороны, мешанина стилей и языков; кроме того, этот труд частично уже устарел. Но прочесть его стоит, я твердо убежден.
Затем «Elements of Style» (Элементы стиля). Хотя она, собственно, не о программировании, прочесть ее нужно по двум причинам. Во-первых, потому, что разработчик ПО тратит значительную часть времени на написание прозы. Если вы неспособны создавать логичные, стройные, хорошо читаемые спецификации, вашими программами никто не сможет пользоваться. Поэтому все, что способствует улучшению стиля изложения, есть благо. И во-вторых, большинство высказанных там мыслей применимы и к программам.
Если же говорить о том, что бы я взял на необитаемый остров, то это будет несколько странный выбор. Например, для меня страшно важна «Hacker's Delight» [52] .
Сейбел: Это же книга про перестановку битов?
Блох: Да. Люблю это дело, и оно напрямую связано с моей работой. Для тех, кто пишет библиотеки, компиляторы, криптомодули, создает низкоуровневую графику, она обязательна к прочтению. Уоррен собрал всю, так сказать, устную традицию и дал ей достойную строгую математическую обработку. Я был сам не свой, когда эта книга вышла.
52
Генри Уоррен мл. «Алгоритмические трюки для программистов». — Вильямс, 2007.