Кое-что о любви
Шрифт:
Но в конце концов его бабушка решила, что больше нельзя оставлять Алекса в полном одиночестве, и вернулась, подобно вихрю, домой в сопровождении своры мопсов на поводках.
Женевьева Денфорд, леди Седжуик, родилась во Франции, и шестьдесят лет, прожитые ею в Англии, ничуть не изменили её галльский характер.
Дед Алекса, ещё один не желавший жениться Денфорд, отправился в путешествие в Париж, когда ему было далеко за шестьдесят, и привёз домой (к ужасу своего очевидного наследника) французскую жену.
Учитывая joie de vivre [2]
Через много лет Алекс решил, что это урок всем неженатым английским джентльменам. Никогда не следует отправляться в путешествие через Ла-Манш.
Когда Алекс вышел к завтраку, бабушка радостно поздоровалась с ним и с тех пор болтала без умолку.
– И представь изумление Имоджин, когда я сказала ей… – говорила она со своего конца стола, где сидела, окружённая собаками.
2
Живой характер (фр.).
«Без бабушки было спокойно», – подумал Алекс, пока она, закрывая рот лишь изредка, чтобы прожевать еду, потчевала его рассказами о внуках и – о ужас! – нескольких правнуках его двоюродной бабушки. В семействе Имоджин было бесчисленное количество наследников, и Алекс знал, что в ближайшие месяцы не будет конца намёкам на то, что им с Эммелин следовало бы сделать то же самое – произвести на свет очередного барона Седжуика.
Алекс решил написать своему поверенному, чтобы его жена в следующем письме от Эммелин подробно перечислила множество женских болезней – чем больше, тем лучше, – которые, к сожалению, не позволяют свершиться такому событию. Он надеялся, что это успешно отвлечёт бабушку от навязчивой мысли.
Дверь в столовую открылась, и, держа огромный серебряный поднос, вошёл Бёрджесс, их дворецкий, а за ним последовал слуга с ещё большим подносом, только нагруженным газетами и письмами.
– Милорд, сегодня утром получена почта из конторы мистера Эллиота, – сказал Бёрджесс, ставя свою ношу на обеденный стол возле Алекса. – Чтобы быть точным, она лежала в трех пакетах. – Его лохматые брови приподнялись. – В огромных пакетах.
– Что ещё за чертовщина? – Алекс застыл в изумлении, когда увидел внушительную стопку корреспонденции.
– Ежедневные газеты и журналы для её милости, а остальное, очевидно, по большей части счета, милорд, – ответил дворецкий.
– Счета? – Алекс снова посмотрел на стопку. Он дал распоряжение своему лондонскому поверенному заботиться обо всех неоплаченных счетах. Судя по стопке, это были счета Джека, а не его. – Такая нерасторопность несвойственна Эллиоту, – проворчал Алекс, просматривая письма и счета. – А, вот и ответ. Жена мистера Эллиота унаследовала собственность в Шотландии, и они отправились осмотреть владения. В отсутствие мистера Эллиота все дела ведёт его клерк. Когда Эллиот вернётся, придётся сказать ему, что парень, очевидно, спутал мои счета со счетами какого-то другого и к тому же расточительного клиента.
– Что там, дорогой? – спросила бабушка со своего конца стола, бросая лакомые кусочки своим любимым собакам.
–
– Газеты?! Что же ты сразу не сказал? – Бабушка поднялась, и пока она торопливо шла вдоль длинного стола, её кружевной чепец покачивался.
Алекс не успел остановить её, и она отодвинула в сторону аккуратно сложенные стопки, чтобы поскорее добраться до своей самой любимой в мире вещи – колонки сплетен в «Мор-нинг пост». Она мгновенно схватила газету и, разделяя страницы с искусством фермерской жены, ощипывающей курицу, опустилась на стул рядом с Алексом, чтобы начать чтение.
«Очень надеюсь, не вслух», – подумал Алекс, продолжая просматривать счета.
Ему было подарено около минуты тишины, но дольше бабушка не смогла сдерживаться.
– У леди Вассар родился ребёнок. Здесь сказано, сын. – Она вздохнула и бросила на внука выразительный взгляд. – Ты согласен, Алекс, с тем, что очень важно иметь наследника?
– Да, конечно, – кивнул он, задержав внимание на одном из счётов. Четыреста фунтов за ковры. Ещё один счёт на сто пятьдесят фунтов за мебель. Счета от торговцев мануфактурой, от плотников, от маляров… Да, вероятно, тот бедолага, которому адресованы все эти счета, не только обставляет новый дом, но ещё и содержит жену и дюжину любовниц, судя по безграничной коллекции счётов от модисток, перчаточниц и кружевниц.
– И наконец, упоминается наша дорогая девочка, – сообщила бабушка. – Послушай вот это: «Леди С. видели увлечённо делающей покупки в сопровождении леди Р., которая взяла под крылышко свою новую подругу. Леди С, столь долго отсутствовавшая в городе, очаровательна и, несомненно, будет украшением следующего сезона». – Она поджала губы. – Давно пора было написать о ней. Но нужно сказать, изложено весьма странно. Почему они пишут, что её долго не было в городе, когда она прожила там всю жизнь? – Она отложила в сторону газету, при этом снова разрушив аккуратно сложенные Алексом пачки уже просмотренных счётов.
– Мадам! – Алекс вскочил со стула и прикрыл руками счета, защищая их от её небрежности. – Что с вами случилось?
– Просто я хочу посмотреть ещё несколько светских колонок. – Она вскинула голову и снова посмотрела на корреспонденцию. Прежде чем Алекс успел её остановить, она обнаружила желаемое. Вытащив нужную газету, она села на свой стул с проворностью, не соответствующей её восьмидесяти с небольшим годам.
– По-моему, вы сошли с ума, – буркнул Алекс, сомневаясь, что бабушка его слышит, потому что она уткнулась носом в свежий номер «Пост». – Вам было мало этого словоблудия, пока вы гостили у тёти Имоджин?
– Имоджин не получает «Пост», – последовал холодный ответ.
По мнению Алекса, этот факт должен стать восьмым чудом света после фаросского маяка. Он не знал большей любительницы сплетен, чем его двоюродная бабушка Имоджин – конечно, за исключением родной бабушки.
Алекс снова занялся лежавшими перед ним счетами, откладывая в сторону те, которые определённо не имели к нему отношения, и оставив несколько, требовавших его внимания.
– Я так и знала! – Найдя свою любимую колонку, бабушка встряхнула газетные листы.