Кое-что о любви
Шрифт:
– Да, мой муж, – подтвердила Эммелин так, словно было недопустимо сомневаться в её заявлении.
– Вы говорите, что лорд Седжуик способствовал вашему чудесному исцелению? – снова усмехнулась леди Оксли и улыбнулась своим союзникам, собирая войска.
– Именно так. – И опять правда была крепким фундаментом. Если бы Седжуик не придумал Эммелин, её сейчас перед ними не было бы. Он был полностью ответствен за её появление в обществе.
– Осмелюсь предположить, – леди Оксли дотронулась веером до своих тонких губ, – это его искренняя преданность совершила такое чудо.
На этот раз хихиканье и усмешки были более
– Совершенно верно. – У Эммелин постепенно складывалось начало истории. Она снова взглянула на двери, но никаких признаков появления джентльменов не обнаружила. К тому же это будет лишь маленькая выдумка, совсем крошечная ложь, о которой даже не стоит вспоминать – во всяком случае, при Седжуике.
– Гм, конечно, Седжуик, – пробормотала леди Оксли.
– Видите ли, леди Оксли, – сказала Эммелин, не обращая внимания на недоверие этой женщины, – ещё три месяца назад я была так слаба и измучена внезапной болезнью, что не могла даже подняться с постели. Прошлой зимой доктор написал Седжуику, прося его немедленно приехать, так как боялся, что мой конец очень близок.
Леди Пепперуэлл сочувственно вздохнула.
– Да, – Эммелин, опустив голову, слегка кивнула, – я была очень близка к смерти. – Быть может, не к её порогу, но в тот период у неё определённо была тёмная полоса. То, что она стала леди Седжуик, спасло ей жизнь – без всякого преувеличения.
– Что произошло? – решилась спросить леди Пепперуэлл.
Несмотря на уверения Мальвины, что эта леди дурно воспитана, Эммелин показалось, что она всё же добрая женщина с отзывчивым сердцем. «Она из тех, кто время от времени приносит мне выгоду», – подумала Эммелин. Прежде это почему-то никогда не беспокоило её, а теперь…
– Да что же такого сделал Седжуик? – Своим вопросом леди Дайана вывела Эммелин из задумчивости.
– С-седжуик? – запнувшись, повторила Эммелин. – Ах да, Седжуик. Чтобы быть рядом со мной, он сразу же приехал, не обращая внимания на снежные заносы, в которых мог погибнуть. Когда он приехал, замёрзший, почти окоченевший, его страхи были так ясно написаны у него на лице, что меня охватило чувство вины за то, что моё состояние столь сильно его беспокоит. – Краем глаза она заметила, что одна из молодых леди достала платок и вытирает глаза. Эммелин продолжила, увлёкшись своей историей и забыв о том, что с самого начала ей не следовало вступать в разговор. – В ту ночь я услышала, как дорогой Седжуик признался доктору, что не знает, что ему делать, если я умру.
– Быть может, жениться во второй раз? – предложила леди Оксли.
– Нет, боюсь, нет, – ответила Эммелин. – Вы должны знать, как сверхосторожны бароны Седжуики, когда дело касается женитьбы, так что жениться во второй раз?.. – Эммелин покачала головой. – Нет, я знала, что он больше никогда не женится. И больше всего меня пугало то, что Седжуик будет нести свою любовь ко мне до самой могилы, что он умрёт без наследника…
– О, вам же отлично, известно, что у него есть наследник, – вставила леди Лилит.
– Конечно, Хьюберт будет наследовать, – ответила ей Эммелин, – но я знаю, что Седжуик мечтает о собственном сыне. О нескольких сыновьях. Как бы он ни уважал Хьюберта и ни доверял ему, он хочет продолжить свой собственный род. – «А не ветвь какого-то нищего родственника», – добавила она про себя и, не обращая внимания на недовольную гримасу леди Лилит, сообщила: –
От леди Оксли последовало ещё одно «гм», но прежде восхищённые ею слушатели на этот раз почти не удостоили её внимания.
– Каждое утро он брал меня на руки из постели, настаивая, чтобы я дышала свежим воздухом, иногда сажал меня в кресло под окном. Он заказывал мне к чаю деликатесы из Лондона. – Эммелин смущённо взглянула на своих восторженных слушателей. – Он даже приносил к моей кровати маленькие букетики цветов в те дни, когда моё самочувствие не позволяло мне встать. Жёлтых цветов, так как он знает, что они мои самые любимые. – Теперь Эммелин была полностью захвачена своей выдумкой и без стеснения продолжала, натягивая нить столь туго, что было трудно поверить, что она не оборвётся под грузом её лжи. – Вот так. Его преданность, его вера были бальзамом для моей души. «Эммелин, – часто говорил он, – моя дорогая Эммелин, живи, чтобы я мог провести остаток своих дней рядом с тобой». – Ей удалось выдавить пару слезинок, великолепно украсивших её ошеломляющий рассказ. – А по вечерам он держал меня за руку и читал мне письма моего отца, умоляя запомнить великую любовь, которая заставила мою мать последовать за мужем в Африку, чтобы её пример верности и настойчивости указывал мне дорогу. – Она с благоговением склонила голову, молясь, чтобы её рассказ растрогал всех. И уже казалось, что так и есть, некоторые леди вытирали слезы, больше не боясь вызвать гнев леди Оксли.
– С трудом могу в это поверить, – сказала одна из гостей. – Седжуик? Он всегда был таким… таким… Я хочу сказать, леди Седжуик, неужели ваш муж, который всегда был немного…
– Эгоистичным, – вставила леди Оксли. – Леди Седжуик, не могу поверить, но неужели вы собираетесь всех нас убедить в том, что барон Седжуик, которого мы знаем, – заботливый и сострадательный человек?
– Леди Оксли, – Эммелин выпрямилась, – любовь способна раскрыть в человеке главное. И если барон не всегда был самым внимательным из мужей, могу уверить вас, что позже он понял, как важно быть заботливым и преданным супругом.
Позади Эммелин раздался гром аплодисментов, она поспешно обернулась и увидела, что двери в гостиную открыты и оттуда уже вышла группа джентльменов. Один из них – как ей показалось, маркиз Темплтон – задавал тон, хлопая восторженнее всех. Эммелин не было необходимости гадать, как долго джентльмены стояли там и слушали её рассказ, – один взгляд на искажённое негодованием лицо Седжуика поведал ей, что это продолжалось достаточно долго и что она в ближайшее время неминуемо распрощается со своим нынешним положением, с хорошим здоровьем и со счастливой судьбой.
Глава 8
Алекса передёрнуло, когда сначала маркиз Темплтон, а затем и почти все леди в комнате разразились аплодисментами.
«Больше никаких историй, – совсем недавно потребовал Алекс от Эммелин. – Абсолютно никаких». И что она сделала? Сплела ещё одну липкую паутину, из которой ему теперь придётся выпутываться.
– Леди Седжуик, что касается меня, то я рад вашему хорошему здоровью и приветствую ваше вступление в наше общество, – заявил Темплтон, вытирая глаза, словно они были полны такими же слезами, как у многих присутствующих леди.