Кое-что о Васюковых
Шрифт:
Когда я открыл глаза, передо мной стоял Саня, живой и веселый. Он примерял штаны.
— Мне подвезло, — сказал он. — Тютелька в тютельку. Будто на меня и шили.
Он посмотрел на себя в зеркало.
— Полный блеск, — сказал он. — Завтра двину на бокс. Папашка впопыхах сунул мне лишних полсотни. Так что будь готов!
Я ничего не ответил.
Я так и не увидел, как он выбивает пыль из этих лопухов.
Мы
Моей сестренке Ляльке двадцать лет, а она совершенно не приспособленный к жизни человек. Ей и приготовь. Ей и поднеси. Этого она не знает. Того не умеет. Однажды папа попросил ее сварить борщ. Она состряпала такое, что у всех глаза на лоб полезли.
— Судя по этому пойлу, — сказал папа, — в институте нет еще семинара по борщам.
— Дело не в институте, — ответила Лялька. — Вы сами виноваты. Вы воспитывали меня под стеклянным колпаком.
— Прелестно, — сказала мама. — У нее на все всегда готов ответ.
— Как полемист она незаменимый в семье человек, — сказал папа. — Она даст сто очков вперед любому литературному критику.
— Не стоит напирать на Ляльку насчет трудового воспитания, — сказала тетя Настя. — Можно перегнуть палку. Вы слыхали, какой фортель выкинул Славка Остапчук? Он пришел домой и сказал, что твердо решил стать самостоятельным человеком. Индустриальным рабочим.
— Что ж, это толково, — сказал папа. — Будет производить материальные ценности, а не, как мы, копаться в бумагах.
— И он — ушел из школы? — ужаснулась мама.
— Ушел из девятого класса и стал к станку. Дарью Михайловну чуть кондрашка не хватила.
— Еще бы, — сказала мама, — сын таких обеспеченных родителей — и вдруг к станку!
— А что в этом плохого? — спросил папа. — Он станет приспособленным к жизни человеком. Не то, что наша Лялька. Ну скажите, какой из нее выйдет механизатор? Смехота! Картошку она видела только в магазине, да и то в расфасованном виде.
— Правильно, папа, — сказала Лялька. — Нас растили книжниками и барчуками. Но ничего, с оранжереей будет покончено. Скоро твоя дочь сделает первый самостоятельный шаг в жизни.
— Какой шаг? — забеспокоилась мама.
— Наш курс отправляют на практику в совхоз.
— Надеюсь, недалеко?
— Не близко. В Кустанайскую область.
— Что же вы будете там Делать? — спросила мама.
— Убирать хлеб.
— В этом есть экстренная необходимость, — сказал папа. — Без моей дочери страна не соберет казахстанского миллиарда.
— Вы будете жить в степи, в палатках?
— О, нет, — ответил папа. — Им выстроят коттеджи с мусоропроводом й кондиционированным воз-Духом.
— Опять остроты, — сказала мама. — Жить мы не можем без острот. Когда
— Пока еще никто не умер, — сказал я.
— Вот полюбуйтесь, — сказала мама. — Отец растит себе достойную смену.
Папа дал мне по затылку и сказал, чтобы я не строил из себя Ходжу Насреддина.
— Послушай, — сказал он Ляльке, — насколько я помню, тебя оставляли на лето работать в приемной комиссии института.
— Я отказалась от этой нагрузки.
— Отказалась, чтобы поехать в Кустанайские степи?! Вы слышите, Настя?.. Это все ты! — набросилась мама на папу. — Твои разговорчики о трудо-' вом воспитании и самостоятельной жизни.
Мама кинулась искать валериановые капли. Папа начал упрашивать Ляльку остаться летом работать в комиссии. Но Лялька сказала, что она не будет рыться в бумагах. Она хочет производить материальные ценности. Она поедет в совхоз и будет убирать хлеб, картошку, кукурузу, свеклу — все, что попадется под руку.
Мама схватила лекарство и заперлась в своей комнате. Она вышла только к вечеру. Глаза у нее, были сухие и строгие. Она сказала:
— Надо покупать!
— Что покупать? — спросил папа.
— Все! Консервы, макароны, крупу, варенье, печенье — все, чтобы наша девочка ни в чем не нуждалась в дороге. Надо купить сахар, подсолнечное масло…
— Ватник, — вставил папа.
— Копченую колбасу, плавленый сыр, шерстяные, носки….
— Резиновые сапоги, — быстро сказал папа.
— Лапшу, раковые шейки, аспирин, вазелин… Весь следующий день папа, мама и тетя Настя
покупали. Когда продуктами и лекарствами были забиты два чемодана и рюкзак, которые не смог сдвинуть с места даже наш силач дворник, мама и папа передохнули малость.
Через неделю мы поехали провожать Ляльку, захватив с собой силача дворника. Лялька просила его не брать, но мама и слушать не хотела.
Мы приехали на вокзал поздно, здесь уже было полным-полно мам, пап, бабушек. Они стояли перед длинным поездом. На дверях Лялькиного вагона был нарисован мелом здоровенный парень. Он жевал большой каравай хлеба. На груди у парня висели надписи:
УМЕЙ НЕ ТОЛЬКО ЖЕВАТЬ! УЧИСЬ УБИРАТЬ!
НА МАМУ НАДЕЙСЯ, А САМ НЕ ПЛОШАЙ!
НЕ ПИЩАТЬ!
Пока мы читали надписи, выскочили девушки и начали обнимать Ляльку. Парни схватили вещи и мигом забросили их в вагон, так что наш силач дворник только рот разинул.
Мы залезли в вагон. Мама огляделась по сторонам и спросила, где Лялькино место. Никто не знал. Папа вызвал дежурного. Показался высокий пучеглазый парень в очках с толстыми стеклами. Мама начала кричать на парня, что у него беспорядок, — не разбери-поймешь, что к чему. Папа тоже сказал, что парень, видать, уже завалил всю работу и ему не мешало бы влепить строгача по линии профкома.