Кофе готов, милорд
Шрифт:
А там же еще где-то лежат грязные сапоги… Понятия не имею, что задумали мои и не мои дамы, но еще одно слово про то, что мне нужно это напялить, и куча хлама на полу превратится в кучу пепла. Плевать на последствия, я к этому не притронусь!
***
– Вот и молодец, вот и ладненько, – приговаривала баб-Мика, отряхивая мой подол сухой ладошкой. – Больше выступала, правда.
Я уныло взглянула на себя в зеркало и подавила зубовный скрежет. Упомянутая шляпка едва прикрывала голову, задорно дергая помпоном от каждого движения и пачкая мои чистые волосы. Поверх отвратительно открытого
– Я замерзну в таком виде, – зубы невольно заскрежетали, отчего слова вышли неразборчивыми, но очень грозными.
– А мы тебя в плащик сверху укутаем и ладненько будет. Только больше не кряхти так, а то тебе вместо помощи кость кинут, будет обо что зубы точить.
– Ещё немного и я с радостью поточу их об вас.
– Обломаешь, – усмехнулась бабка, вручая мне сломанный зонт, особенно актуальный в конце декабря. – И помни, что ты девушка в биде.
– Может, в беде?
– Это поначалу. А там, может, и до биде дойдёт.
– С кем? С городовым?!
– Та тю на тебя, Ритка, я ж пошутила. Какое еще биде с городовым, откуда у него биде-то?
– Ну и шутки у вас…
– А вот у начальничка того, что со столицы приехал, биде наверняка есть.
– Баб Мика!
Короче, они меня уломали. И не в том дело, что я резко прониклась идеей накрыть «воровской притон под личиной законности», а потому что не было сил смотреть в умоляющие глаза Миры.
– Ну пожалуйста, ну наденьте… надень. Я правда его все утро перешивала, лямочки штопала, заплатки из старой ткани накладывала по-ярче, так, чтобы было видно – бедная девушка, скромная. Даже шнуровку приладила, чтобы не зазорно его носить было, телом не светить. Ну что в… тебе стоит?
В ней наверняка спал великий реквизитор или костюмер. Потому что когда одна, известная всему городу бабка, выследила выходящих утром из калитки Берту и Якима, то живо присела им на уши, рассказав о моей неоценимости в поимке преступников. Гордые подвигами своей госпожи слуги расчувствовались и пообещали подготовить всё, как следует: и меня, и одежду, и даже повод отлучиться для тех, кто будет меня спрашивать.
Воодушевленная важностью задания под прикрытием Мира своеобразно поняла просьбу сообразить одежду для бедной горожанки и выложилась всей душой в этот цирк. В результате… имеем то, что имеем.
– И не тушуйся, Ритка, не сутулься больше, чем надо. Ты все права имеешь, могёшь прийти и заявлению написать, донос сообщить али еще по какому важному поводу. Зачем идешь-то?
– Что бы вы от меня в конечном итоге отстали.
– Неверно. Чтобы разжалобить там всех печальственной историей о пропаже котёнка любимого.
Прохожие с откровенным недоумением смотрели на мой старый и дырявый плащ, на воротнике которого сохранялось подобие облезлого меха редкого речного бобра. Поспешив убраться с дороги на другую сторону улицы, знакомый литейщик мистер Ракс ошеломленно оглядел подобие гибрида бродячей артистки, мошенницы и проститутки в одном лице, коей нынче предстала я. «Не может быть» – прочитала
Загребать неожиданно значительный слой снега большими сапогами было жутко неудобно, но здание городского управления, объединенное с отделением городской стражи подземным переходом, показалось на повороте.
Господи, как же я не хочу в этом участвовать. Слава богу, что основная роль в этом цирке принадлежала не мне.
– Видите ли, мистер, м-м-м, мистер стражник, я бы хотела сделать заявление, – худой и заспанный охранник правопорядка с огромными темными кругами под глазами оторвал голову от бумаг и завис, глядя на мое декольте, едва прикрытое шнуровкой.
– Многоуважаемый господин жандарм, мне нужна ваша профессиональная помощь, – чуть громче сказала я, громко опустив ладонь на стол перед ним.
Стражник вздрогнул и пробежал взглядом по остальной мне. Весьма пренебрежительным взглядом, вновь застопорившись на груди. Но стоило ему поднять глаза и увидеть внушительный нос картошкой и блеклые, бесцветные глаза размером с бусинку, как всё его желание рассматривать меня смыло, будто ручьем.
– Мэм, если вам не заплатили, это всё равно не изнасилование, – довольно вежливо сказал стражник и вздрогнул уже от того, что мои глаза резко сузились, превращаясь в бисер.
В следующую секунду ему пришлось вздрогнуть основательнее и вздрагивать чаще, раз за разом приподымаясь со стула всё выше, потому что припекало снизу неимоверно.
– Секунду, мэм, что-то я, кажется… кажется… вот клят, кажется, успел подцепить блох.
Ага, блох. Миленькая попытка объяснить, почему подскакиваешь, как ужаленный и пытаешься незаметно потереть задницу.
– Если вас предупредили о последствиях, это всё равно не заражение, – значимо сказала я, показывая всем своим видом, что знаю какие «блохи» обитают в нестираных мужских штанах.
Стражник побелел как полотно, уже не стесняясь прижимать руки к горящему заду. Готова поклясться, что в этот момент он вспомнил все свои походы в злачные места, где мы могли с ним «встречаться» и на основании чего я могла с уверенностью ставить подобный диагноз. А с испугу уже и не разберешь, сзади припекает или спереди.
– Проводите меня к вышестоящему лицу, которое сможет принять у меня заявление, – громко попросила я, краем глаза отслеживая, как темная старушечья тень канула во внутренний коридор здания. Это нам еще повезло, что в импровизированной приемной стражник был один. Остальные, вероятно, выплясывали вокруг столичного начальства. Надеюсь, он оценит их танцы также, как и мои.
Не смотря на подгибающиеся ноги, запуганный страж порядка весьма бодро вскочил и побежал вперед, к счастью, в другой коридор, увлекая меня за собой. Нетерпеливо постучав в большую железную дверь, он выдал краткие указания, как вести себя с городовым и поспешил прочь, на ходу скидывая мундир.
– А в прошлый раз у вас был другой кабинет, – оглядывая довольно скромное помещение, произнесла я вместо приветствия.
Всё такой же усталый городовой поджал губы и махнул рукой в сторону стула.