Кофе и мёд
Шрифт:
— Одна поправка. — Эллис уже вернулся и теперь стоял у двери. — Финола — не нормальный человек. И вот тому подтверждение.
В руках у него был ворох каких-то грязных тряпок…
Я пригляделась, и в голове у меня зазвенело.
— Эллис, я же просил вас, — зазвучал голос Мэтью точно издали.
— Просить этого человека и надеяться, что он прислушается? Вы шутите. Он всё делает по-своему, — едко отозвался Клэр. Мне казалось, что дядя говорит под водой.
— Крысолов, — с трудом разомкнула я губы. Мир вокруг стремительно заволакивало золотой пеленой.
— Что? — вскинулся Клэр.
— Крысолов, — повторила я с
…В ворохе опалённого мокрого тряпья, который держал Эллис в охапке, ещё можно было опознать обрывки ярко-зелёной рубашки, часть кожаного жилета и потрёпанное павлинье перо.
— Леди Виржиния? — позвал меня кто-то. За пеленой не различить было даже тембра голоса. — Леди Виржиния, вам дурно?
— Нет, — откликнулась я, чувствуя, как немеют губы — от улыбки. Затем слегка наклонила голову и потёрла виски, чтобы избавиться от гула в ушах и золотистой завесы перед глазами. — Мне хорошо… То есть я в порядке. Просто устала.
На самом деле, было бы естественно, если бы после таких новостей мне стало плохо. Но несколько секунд назад накатило осознание двух невероятно важных фактов.
Первый — Финола безумна; она убеждает всех, что играет жизнью Лайзо, так последовательно и упорно, как можно только лгать.
Второй — видение, внушившее нездоровые мысли о корысти и предательстве, навеял некто иной. Не Финола, о, нет, она на такое не способна. Но есть тот, кто давно не появлялся на сцене; тот, кто причинил мне больше мук, чем любой другой враг; тот, для кого сны — родная стихия.
Валх, господин с чёрной служанкой.
И если две эти силы — и дочь ши, и мёртвый сновидец — рьяно пытаются обернуть всё так, словно Лайзо у них в руках… значит, никто из них на самом деле над ним не властен. Зеленоглазый колдун ускользнул от врагов и развеялся в зимнем сумраке, точно дым. По каким-то причинам он пока не может вернуться. И всё, что в моих силах — верить в него и вести свою игру.
В ту ночь я спала прекрасно и пробудилась легко, около семи, чего давно уже не случалось. Видения — и пророческие, и кошмарные — на сей раз обошли стороной особняк на Спэрроу-плейс. Голова была ясной, а настрой — боевым. Мы с Мэдди быстро выпили по чашке кофе с рассыпчатым печеньем и отправились в кофейню, остановив ближайший кэб. Дядя Клэр наверняка сказал бы много выразительных и точных слов о такой беспечности, однако после вчерашних событий он ещё крепко спал, и покой его охранял верный Джул.
Тем лучше для нас.
— Что будет с Магдой? — потянула Мадлен меня за рукав, когда мы уже подъезжали к «Старому гнезду». Я оглянулась на окошко, сквозь которое видно было спину возницы, и пожала плечами:
— Полагаю, последую дядиному совету. Но не сейчас, а спустя полгода, когда смогу убедиться, что она полностью оправилась. Не хочу, чтобы она считала это наказанием за проступок.
Мэдди уткнулась взглядом в колени и аккуратно расправила коричневую юбку.
— А на самом деле — наказание?
Я мягко улыбнулась и накрыла её руку своей. Представляю, какие мрачные мысли бродят сейчас в хорошенькой рыжей головке… О другом предательстве, вполне осознанном и принёсшем куда больше горя.
— Нет, конечно. Но дядя прав, Магда говорит слишком много. Она слабое звено в цепи. И страшно не то, что ею снова могут воспользоваться, а то, что в следующий раз
На несколько секунд в кэбе воцарилась тишина, если не считать скрипа осей. А потом Мэдди вздёрнула подбородок и сказала тихо:
— Предатели поневоле — орудие на один раз. Потом их ломают и выбрасывают.
— Философское изречение, — вздёрнула я брови от удивления. — Не ожидала от тебя такой…
— Серьёзности? — посмотрела Мадлен мне в глаза и вдруг усмехнулась по-взрослому и устало, совсем не похоже на себя обычную. — Была в театре, долго. Читала мало, слушала много. Старые пьесы, новые пьесы… — Она сглотнула и продолжила после запинки: — Говорить пока трудно, но можно думать. Много думаю.
Честно признаться, я считала, что неплохо разбираюсь в людях. Но сейчас подруга и компаньонка выглядела незнакомкой. Образ легкомысленной, верной, доброй, сильной, но не особенно склонной к размышлениям девушки пошёл трещинами. Он безупречно подходил Мэдди-сиротке, обласканной вниманием рода Эверсан-Валтер, о, да. А вот Хэрриэт из трущоб, бывшая воспитанница маркизы Фойстер и запасная актриса преуспевающего театра, конечно, никак не вписывалась в него.
Но до сих пор этот факт как-то ускользал от моего внимания.
— О чём вы думаете? — спросила она внезапно.
— О том, что мы все иногда переоцениваем свои способности, — ответила я уклончиво.
Расписываться в неспособности разглядеть настоящий характер подруги за удобным, привычным образом как-то не хотелось.
В кофейне переживания быстро сгладились и поблекли — суета прекрасное средство от лишних раздумий. Георг и миссис Хат услышали весьма сокращённый вариант вчерашнего происшествия. Больше всего их обеспокоила судьба Магды, но мы сошлись на том, что ей действительно следует отдохнуть и подлечиться, а дальше — как звёзды сойдутся.
Вскоре после открытия в «Старое гнездо» заглянула изрядно постаревшая за последний год виконтесса Стормхорн в сопровождении компаньонки, женщины плотно сбитой и суровой, скорее похожей на дочь фермера, нежели на потомка весьма почтенного рыцарского рода.
«А может, дочери рыцарей и должны выглядеть так? — подумалось мне вдруг, и эта мысль показалась забавной. — Ведь звание и землю когда-то получали самые умелые и удачливые воины, крепкие не только духом, но и телом».
Около получаса я скоротала в компании виконтессы, слушая её пространные воспоминания о леди Милдред. Постепенно гости занимали и другие столики — постоянные посетители, которые уже много лет приходили в одно и то же время в определённый день недели. Естественно, без приглашения и направленного заранее письма.
А затем, около полудня, появился человек, который не сразу привлёк моё внимание. Удивительно, потому что среди обычных гостей он выделялся так же сильно, как лёгкий деревянный самолёт на Уотерс-лейн среди череды автомобилей и кэбов. Тем не менее, заметила новоприбывшего я лишь тогда, когда он поймал мой взгляд и удержал на несколько секунд.
— Добрый день, леди Виржиния, — улыбнулся он, когда я замерла у его столика. Мне померещился лёгкий акцент, но не иностранный, а, скорее, старомодный. Так вроде бы говорили ещё умудрённые годами лорды в отдалённых графствах. — Мы не имеем чести быть представленными друг другу, однако я много слышал о вас и не удержался от визита. Представлюсь, если не возражаете: меня зовут Мартин Берг, и я путешественник. В столице проездом.