Кофе с корицей
Шрифт:
Проснулся я от странного чувства внутренней пустоты… Или окружающей тишины. В первый момент это было не так очевидно. Но как только я сел на кровати, свесив ноги, стало понятно, что никто не храпит. И не потому, что Боря повернулся на другой бок и замолчал, а потому, что в комнате кроме меня никого не было. Неужели я проспал весь день? Экран телефона поставил меня перед неоспоримым фактом: 6:45. И прошу вас заметить, утра. Потому что иначе это было бы 18:45. Уж в этих делах я научился разбираться. Так я рассудил,
– Милок, такмо весь день проспать можно! – раздалось ворчливое за спиной.
– Доброе утро, Марфа Егоровна!
– Кому утро, а кто и не ложился еще… Кофей-чаю, будете?
– Ааа… – хотел я спросить об оплате.
– За андельную плату. Хош кэш, хош картой… Как хош… У нас современный хостель. “Незабудка”.
– Нет! Спасибо! Я не буду… – рассчитывал я дотянуть до офисной столовой, где можно брать в кредит.
– Как хош тады…
Марфа Егоровна прошла мимо меня и, усевшись в свое директорское кресло, развернулась к телевизору. Ее ноги в гетрах сложились, как шасси у самолета, и она отправилась в полет по бескрайним просторам эфира.
– Простите! А утюг…
– За андельную плату…
– Хош кэш, хош картой… – закончил я про себя.
Оглядев свой костюм, убедился, что за ночь он отвис и смотрелся вполне даже себе ничего. Пристойно, можно сказать. Или я себя в этом убедил? Что, в принципе, не имело особой разницы. Мы то, что являем миру как сформировавшийся индивид. И важно то, как мы себя ощущаем и, соответственно, подаем на всеобщее обозрение. А вот эти брюки, рубашки, галстуки и пиджаки – только лишь обманчивая обертка. Фантик. Хотя, конечно, по нему встречают. Но там, куда я еду, то есть к себе в офис, меня имели счастье лицезреть и не в таком виде. Вы не подумайте, что я хожу на работу как поросенок. Милена очень даже смотрит за мной… Смотрела… Просто в прошлом году вся наша компания занималась тимбилдингом в Египте… А там, сами понимаете, в костюме только до первого теплового удара, а потом кто в чем, лишь бы поменьше. Так что не костюмом единым, так сказать… Хотя погладиться не мешало бы!
– Досвидании! – крикнул я.
– …Пробки семь баллов! – вместо бабушки ответил мне диктор, которому прибавили громкость.
Выходя на лестницу, я развлекал себя фантазиями о том, как Марфа Егоровна, оставшись, наконец, одна на весь хостел, гоняет по коридорам в директорском кресле, размахивая метлой и крича при этом:
– Хош кэш, хош карта… Токма за андельную плату…
Я вышел на улицу. Повернул за угол и подошел к своей ненаглядной.
– Доброе утро, Долли! Как тебе спалось?
Сев в салон, первым делом я хотел включить приемник. Но чуда не произошло. От прикосновения моих рук и по моему желанию в этом автомобиле мало что происходило. Строптивый характер. Недаром меня предупреждали, с норовом агрегат. Но надежду на слияние моей души и ее двигателя внутреннего сгорания, в поэтическом смысле, конечно, я не терял. Тем более, что искра между нами все ж таки иногда пробегала. Главное – руль крутится, тормоза тормозят, коробка передач передает, а остальное на скорость не влияет.
Ехали мы долго и печально. Она молчала. Скромничала или пыталась освоиться в этом бешеном ритме московских пробок. Я же молча нервничал,
Так, собственно, по истечении двух счастливых часов мы доползли до офисного центра.
– Чтобы въехать на подземную парковку, нужен пропуск, – ответил мне хриплый голос из переговорного устройства у шлагбаума.
– Но я тут работаю!
– Тем более должны знать…
– Я первый раз… На своей машине…
– Сочувствую, но ничем не могу помочь!
– Да мне не надо сочувствовать и помогать. У меня все хорошо было, пока я сюда не доехал. Мне на работу надо.
– Паркуйтесь и работайте!
– Так вы меня впустите, я и припаркуюсь!
– Без пропуска не положено. Освободите проезд!
– А машину я куда дену?
– На общей парковке перед зданием…
– Так ведь там платно!
– Освободите проезд!
Раздался щелчок, который означал конец аудиенции. Кое-как сдав назад, я вырулил опять на улицу и въехал на общую парковку.
– Ничего! Сейчас узнаю у нашей секретарши, где взять пропуск, заеду на паркинг и нагазую под будкой у этого подземного королька.
Взяв кофе в нижнем фойе в кредит, я поднялся на четырнадцатый этаж. В кабинке лифта, рассчитанной на двадцать пять человек. Обычно тут бейджику негде было упасть. Но сейчас я стоял посредине этого стального зеркального зала в полном одиночестве. Это было непривычно и… не означало ничего хорошего. Во-первых, я имел возможность осмотреть со всех сторон свой помятый костюм. А во-вторых, я понимал, что опоздал. Рабочий день начался один час десять минут назад. Об этом с упреком кричали покрасневшие от надменности часы на цифровом табло.
Один час и одиннадцать минут от Начала Рабочего Дня.
Один час и двенадцать минут от Н.Р.Д.
Две тысячи там какой-то год от Р.Х.
Один час и пятнадцать минут от Н.Р.Д. Четырнадцатый этаж.
– Дзинь! – сказали двери лифта, как микроволновка, которая разогрела еду.
Я был готов. Можно подавать. Только берегите руки. Рискуете обжечься.
При виде меня у секретарши Лидочки глаза округлились и ресницы захлопали так, что едва не отклеились. Она явно хотела меня предупредить. Я это понял по ее отвисшей челюсти. Но Лидочка не успела. Я преподнес себя на блюдечке, прямиком в руки нашего шефа. “Повар” он у нас был отменный. Шкуру имел огнеупорную. Горячие пирожки тягал прямо из печи. Или из-за пазухи начальства. Как вам будет угодно. Так что проглотить мою разогретую от волнения, персону, предварительно обработав ее в лучших традициях офисной кухни, ему было раз плюнуть.