Кофе с перцем
Шрифт:
Повторять еще раз свою презентацию было глупо, поэтому я вздохнул и спросил: «Надеюсь, у вас найдется на кухне джезва? Я просто сварю вам кофе с перцем». Старик кивнул.
В той части дома, где располагалась квартира Зарзанда, было уютнее, чем в офисе. На кухне я нашел все, что нужно: несколько сортов кофе, прекрасный перец, джезву и даже толстостенные фарфоровые чашки, сохраняющие в неприкосновенности вкус напитка. Пока я готовил, Зарзанд протер от уличной пыли маленький столик на открытой веранде и принес туда несколько подушек, чтобы сидеть на диване было удобнее.
Потом я подал кофе с перцем. Старик сделал глоток и прикрыл глаза, как будто погрузившись в дремоту. Я сидел тихо, стараясь не тревожить его.
На улице быстро темнело.
– Чего ты хочешь? – заговорил наконец Зарзанд голосом высоким и таким же скрипучим, как дверцы шкафа на его кухне – того, в котором хранились специи.
От звуков этого голоса все окрестные торговцы вмиг забыли о своих товарах, побросали фонари и молча разошлись по домам, и только мусорщик, старый курд, все еще бродил под окном и временами орал по-верблюжьи, выдавая тем свое присутствие.
– Чего ты хочешь? Славы? Денег?
– Я хочу только открыть кофейню на пять-шесть гостей, которых я смогу угостить своим кофе. Но если это слишком сложно и дорого, я согласен и на двух-трех гостей, лишь бы они были достаточно щедры, чтобы можно было умереть в достатке…
– Я открою эту кофейню. Мне не нужны больше всякие глупости вроде бизнес-планов с развитием сети. Я понимаю, что никто кроме тебя не сварит такой кофе, а значит, кофейня будет всего одна… Но зато это будет самая известная кофейня в Турции, а может быть, и во всем мире. Не беспокойся, ты заработаешь на этом деле столько, сколько пожелаешь. Слава владельца бизнеса также пусть достанется тебе. Все, на что я претендую, – это партнерство. Но я буду скромным и незаметным партнером. Ты согласен?
– Да, – ответил я, не веря своим ушам.
– Хорошо, – Зарзанд пошевелил шнурок над столиком, и где-то в глубине дома зазвенел колокольчик. – А теперь иди. Мой помощник проводит тебя.
Танели встретила меня упреками:
– Ты почему не брал трубку? Я места себе не находила! Все думала, что могло с тобой случиться!
– Ох, Танели, душа моя, погоди… Дай мне разуться и помоги снять с шеи эту удавку, и я все тебе расскажу!
Жена торопливо развязала на мне галстук, подала тапочки и приготовилась слушать. Я как можно подробнее рассказал ей про обе встречи, описал дом и офис Зарзанда, его помощника и все прочее. И чем дольше я говорил, тем тише становился мой голос, пока я окончательно не перешел на шепот и не замолчал от усталости.
– Фарук, – вдруг промолвила Танели также шепотом. – Все, что ты мне рассказал, весьма странно и удивительно. И этот Зарзанд по твоему описанию больше походит на старого магрибского колдуна, а не на обыкновенного человека… Не лучше ли забыть о нем и поискать другого инвестора, а?
– Ну что ты, что ты! Кто еще предложит такие условия? Другой инвестор загонит в кабалу и выжмет все соки из меня и из нашей кофейни. И потом, будь Зарзанд колдуном, разве смог бы он сделать хотя бы глоток моего кофе? Ведь ты же знаешь, что я творю молитву всякий раз, снимая его с жаровни!
– Твоя правда, Фарук. Бегут от молитвы Иблис и дети его…
И Танели успокоилась насчет Зарзанда, выпившего мой кофе без всякого видимого вреда для себя. Мы посидели еще немного, спрашивая у темноты, что же нам принесет будущее, да так и уснули. А утром моя жизнь круто изменилась.
В офисе Зарзанда для меня обустроили отдельный кабинет, соединенный с кухней. Мне предложили выбрать любых поставщиков кофе – хоть бы и самых дорогих, но я остановился на простом честном кофе, известном с детства каждому турку, твердо настояв только на том, чтобы обжарка была свежайшей, – это действительно важно. То же касалось и специй. Возраст перца я определяю так: беру щепотку и слегка растираю между пальцами. Свежий перец источает благоуханные эфирные масла, которые, попадая в поры кожи, обдают тебя добрым теплом. Старый же перец лишь царапает пальцы острыми своими песчинками и пахнет горько, как слезы вдовы. Такой перец лучше сразу выбросить – ничего он не даст уже ни мясу, ни чорбе, ни тем более кофе.
Вскоре меня повезли фотографироваться для рекламных проспектов. Накрасили, как невесту перед свадьбой, поставили под яркие лампы и щелк-щелк-щелк. Улыбку! А я и вдохнуть не мог толком в тесном
Вот только никто не мог мне сказать, где же будет располагаться наша кофейня. Я несколько раз пытался поговорить с Зарзандом об этом, но он отвечал, что всему свое время и проблем с местом не будет. В конце концов я решил не сердить его расспросами, ведь несмотря на то, что мы частенько теперь сидели с ним на веранде и беседовали, как старые друзья, я никогда не забывал, кто он, а кто я.
Однажды Зарзанд спросил, зачем я творю молитву, когда варю кофе, и я объяснил, что в этом и заключается весь секрет моего кофе, а вовсе не в специях. Зарзанд хмыкнул:
– Фарук, ты так любишь всю эту мистику, что забываешь – всему есть простое и рациональное объяснение. Нет, я не призываю тебя отказаться от произнесения молитвы над джезвой – вполне возможно, что волновые колебания твоего голоса резонируют с поднимающимися на поверхность частицами кофе и придают им энергию, чтобы вкус раскрылся полностью. Нет-нет, еще раз, я не призываю тебя отказаться от своего ритуала, но, пожалуйста, будь так добр, ради эксперимента попробуй как-нибудь сварить кофе, обращаясь не к богу, а, например, к самому себе. Я уверен, ты не почувствуешь разницы! Насколько свободнее был бы человек, обрати он к самому себе благодарение, веру, поклонение, послушание и милость. И любовь. У нас, христиан, есть заповедь, помогающая постичь эту истину, – возлюби Бога всей душой, и всем сердцем, и всем разумением твоим; и возлюби ближнего своего, как самого себя. То есть мы имеем здесь одного субъекта, к которому обращены слова, и три объекта, на которые должна быть обращена любовь субъекта, – Бога, ближнего и самого себя. В любви к ближнему мы пользуемся сравнением: возлюби его, как себя. Степень же любви к Богу дана количественно, а не сравнительно: всем своим существом. Но если мы всю полноту своего существа направим на любовь к Богу, то сколько останется нам на себя, а уж тем более на ближнего, а? Я-то думаю, что этим количеством отмеряется любовь к себе, иначе откуда нам знать ее степень? Ведь можем же мы и себя любить весьма мало, да и к ближним относиться не лучше? А вот если мы себя полюбим всей душой, всем сердцем, всей крепостью своей и разумением, то и от избытка этой любви, имея ее от себя же в ответ, – ведь не может же любовь к себе быть безответной? – вот от избытка-то мы и других полюбим… Но тогда придется признать, что один объект во всей этой истории лишний. А именно – Бог. Есть я – бог, дарующий себе любовь и отвечающий любовью себе, и есть ближний, на которого этот ответный избыток любви моей проливается.
Помолчав приличествующее такой глубокой мысли время, я сказал:
– Взвешиваясь, взвешивайся с равным се- бе, – и пошел прочь.
Вот уж Зарзанд точно познает, как всё устроил Всевышний, гораздо раньше меня. И поймет, что не важны эти «колебания голоса», если ты ежеминутно творишь молитву в сердце своем и молитва эта обращена к Единственному, достойному поклонения!
Настал день пресс-конференции, на которой я как лицо бренда Faruk’un Biberli Kahvesi представил проект нашей кофейни. Уж не знаю, какими посулами Зарзанд собрал журналистов, – не припомню, чтобы хоть раз в жизни видел на центральном канале репортаж об открытии кофейни, да еще и в нашем маленьком Фетхие. Кому, скажите, придет в голову снимать это на камеру? Тем более что пока наш проект существовал лишь на экране в виде красивых картинок. Но я уже стоял там у жаровни в своем белом кителе и привычным движением рисовал джезвой круги на песке.
Когда первые гости сделали по глотку и, почувствовав тихую радость от соприкосновения губ и языка с кофе, осознали вдруг, ради чего мы подняли такой шум и собрали их здесь, я подошел к камере и твердо, но в то же время ласково и интимно произнес фразу, ставшую слоганом нашего бренда:
Это хорошо для вашей потенции! It is good for your potency!
Домой я вернулся поздно вечером. Танели до последнего не верила, что меня покажут в новостях по всем каналам, и теперь сидела, утирая слезы счастья: