Кофе
Шрифт:
.
Она подняла на него глаза…
Он, с величайшим трудом собрав остатки воли и разума, мысленно приготовился оправдываться, дескать, он не пытается ее обнять, а всего лишь давка (благослови ее Господь) и больше ничего личного (кроме желания обнять ее второй рукой и … прочь такие мысли… надо срочно подумать о чем-то гадком)
– Самое ужасное, – шепотом сказала она, – Что если нас сейчас задавят до смерти, в очереди на Страшный суд, нам придется терпеть компанию друг друга…
.
– Это отлично подходит, – подумал он, – Умеет она испортить момент.
И тут он увидел, что она
Разумеется, она дышала и раньше… Просто делала это на безопасном расстоянии. Сейчас же, отметив, как вздымается ее грудь под тканью платья, он почувствовал, как ему ощутимо поплохело. Сейчас он вынесет эту женщину из вагона и его посадят лет на шесть за вполне определенные действия в отношении ее персоны.
– Можно выйти на следующей станции и подождать вагон менее людный… – выдавил он, внутренне проклиная себя за эту мысль. Скорее, он это подумал, но совершенно случайно вслух (повезло, что только это), оттого, что сохранять равновесие и (хотя бы внешнее) самообладание было практически запредельно сложно.
Мысль о том, что людей будет меньше, явно пришлась ей по душе. А, может, ей не нравится, когда ее так очевидно лапает неприятный ей коллега. Это весьма очевидно.
– За эту гениальную идею, обещаю не думать о тебе плохо весь оставшийся день… – с явным облегчением сказала она, – Как раз остался примерно час… Думаю, смогу.
Головой он понимал, что она выдала очередную колкость, но рука, крепко прижимающая ее за талию к себе, явно препятствовала функционированию мозга.
.
Объявили станцию, он, не отпуская ее, протолкнулся к выходу сквозь толпу (благослови ее Господь). Снаружи было очень свежо. Он отпустил её, и она отошла от путей к скамейке. Кажется, он сделал первый за все это время вдох и выдох.
Она стояла, убрав руки в карманы пальто, и выглядела абсолютно спокойной, словно ее сейчас не обнимал посторонний человек, которого она всячески изводит последние полгода.
Он встал рядом.
Есть две минуты до следующего поезда…
Уже меньше… Считанные секунды…
Он повернулся к ней, чтобы сказать что-нибудь (придумать можно по ходу), звезды сложились так (да благословит их Господь… и всё, всё вообще существующее), что именно в этот момент, она повернулась к нему, чтобы логично тоже что-то ему сказать. Их взгляды встретились и его совершенно замкнуло.
Начхав на последствия, на огромную вероятность получить по лицу, на возможный скандал и на все вообще… он быстро склонился к ее лицу и поцеловал ее…
Чертова девка… Внутри полыхнуло так, словно взорвало бензоколонку. Он поцеловал ее даже не в губы, а в краешек губ, ближе к носу… Отличный повод для бесконечного количества насмешек.. Но и от этого поцелуя.. Просто прикосновения губ к коже.. У него снесло крышу.. Он почувствовал всех бабочек мира, сплошное наркоманство. Так не бывает и так не должно быть. Чертова ведьма… Мозг отчаянно сигнализировал, что для продолжения наслаждения внутренними феерверками, жизненно необходимо сделать вдох.
Вдох.
Он протянул ладонь и коснулся ее шеи, придвигая ее лицо ближе.
Поцелуй в губы подобен смерти.
Никогда, ни одна из женщин не имела на него такого наркотического влияния… Впервые он почувствовал то, что видел и высмеивал сто раз
Метро отступило… Не было ничего… Абсолютный космос.
А. – Про отъезд
04.10.2019 23.27 пятница
Своего отпуска он ждал так долго и так страстно, что все жены декабристов ему бы обзавидовались… Но именно сегодня, в последний свой рабочий день, он приуныл. Его охватила смутная тревога и беспокойство. Он даже поделился этим с мягкосердечной коллегой, которая выслушала и участливо кивнула. Да-да… Это виноваты магнитные бури…
– Бури, как же, – буркнул недовольно он.
Вовсе никакие не бури и ему это было понятно.
Единственная буря и основная проблема была в другом. Он не хотел уезжать. Вернее расхотел, потому что долго не увидит эту ведьму… А когда вернется, может, она и совсем уедет. При этой мысли сердце у него предательски щемило… Хотя не должно было.
Например, сегодня, когда он пришел прощаться, пожал руку всем парням, и полез обниматься к сотруднице, стоявшей рядом с ней, разумеется, специально, чтобы в итоге обнять ее. Но вредная женщина, даже не встала с места. Сидела, и всем видом показывала, что он крайне ей неприятен. Как обычно. Даже уже немного привычная реакция.
Эх… если бы можно было забрать ее с собой. Прямо там, прямо с тем ее равнодушным лицом и ехидцей, поднять с места на плечо и вынести из здания. Усадить в машину и запереть. На заправках таскать кофе. Интересно, она бывает доброй вообще? Или только в его мечтах.
Когда он думал об этой женщине, он почему то всегда ловил какую-то волну мечтательности и приподнятого настроения… Хоть и пытался огрызаться и шутить, скрывая свое к ней отношение… Но, когда не нужно было не перед кем притворяться, он улыбался, размышляя о ней, и ничего не мог с этим поделать.
Такая острая на язык, такая колючая, такая красивая…
Когда зашел разговор о браке на обеде среди коллег, он мимоходом спросил ее, почему она не замужем. Она ответила что-то про характер. Но в глазах мелькнула такая затаенная серьезность. Что-то было в ее жизни… И это что-то вызывало в нем острые уколы ревности. Слишком острые и слишком мучительные.
И он не понимал, как мог, совершенно не общаясь с человеком, так сильно ему симпатизировать. И так тщательно это скрывать.
В. – Про предложения
14.10.2019 11.57 понедельник
Он перевернулся на бок и провел рукой по холодной простыни… По тому месту, где ночью он оставлял свою женщину… Которая по утрам который раз уже сбегала из постели. Он поймал себя на мысли, что назвал ее своей и это было совершено естественно… Эта мысль заставила его улыбнуться.
Он переехал, когда она отмечала крестиками в настольном календаре вторую неделю очередной командировки. Пока у нее был отпуск, они практически жили вместе, исключая его редкие визиты домой. Он за неделю так привык засыпать обнятым прохладными руками, так привык ворчать, что его не нужно укрывать, и так жарко. Привык завтракать в ее компании, иногда сбегал к ней обедать, и поздние ужины стали чем-то очень правильным и очень теплым.