Когда ангелы плачут…
Шрифт:
Девушка зашла домой, бросила ключи на изящный туалетный столик, скинула с себя туфли на высоком каблуке, взяла из холодильника йогурт и уселась за письменный стол. Она достала из ящика стола красивую записную книжку с изящными золотыми вензелями, обитую бархатом изнутри. В книжке были авторские листы и атласная закладка. Ее дневник был прекрасен. Красивый снаружи, на листах с позолотой он хранил всю боль хозяйки. Он молчаливо слушал, как она изливает душу, задается вопросами и не находит ответов. Сколько слез он осушил! Сколько раз он спасал хозяйку от непреодолимого одиночества,
«Дорогой дневник!
Сегодня я снова не хотела вставать. Как только я подумала, что придется идти и играть роль красивой куклы, мне стало тошно. Катька сегодня опять пришла в ужасных ботинках. Если честно, мне ее даже жаль. У меня часто возникали мысли подарить ей свою старую обувь. Некоторые сапожки я надевала всего один раз. Я не могу позволить себе дать слабину! Я боюсь, что меня не поймут. Если вдобавок ко всему прочему я стану лузером класса, я просто сломаюсь и не вынесу всего это.
Мамы снова нет дома. Она выбрала работу вместо меня. Я думаю, что каждый день мама остается на переработки в офисе, потому что не хочет меня видеть. Она не знает, о чем со мной говорить. Я напоминаю ей отца. После того как он ушел, мама стала всё реже и реже проводить со мной время. Она дает мне денег. Просто кидает на карту, а потом рассказывает, как тяжело они ей достаются. Я бы хотела, чтобы мы с ней были близки. Может быть, она помогла бы мне. Я так зла на нее! Мне иногда кажется, что я ее даже ненавижу. И отца. Если бы она не работала так много, если бы папа не бросил маму… Всего этого бы не было! Я была бы другая. Я всех их ненавижу! И себя тоже. Я такая жалкая…
Папа завел другую семью. Ему не до меня. Он присылает алименты маме, я знаю. Их достаточно. Мама их даже не трогает. Она слишком гордая. На моем счету скопилась приличная сумма. Мне кажется, я самая богатая неудачница в мире.
Сережка сегодня позвал меня после школы в кино. На задний ряд, разумеется. Я изо всех сил делала вид, что мне приятно. Когда он поцеловал меня во время сеанса, мне захотелось стошнить. Как я вытерпела, не знаю. Это был бы позор. Только это понимание держало меня на грани самообладания. Я постоянно вспоминала другие руки… Эти руки… Я не смогу забыть их никогда»!
Маша дрожащей рукой перелистнула дневник в самое начало. Туда, где стояла дата. 12 декабря.
История третья. Сережа
День второй
Этим утром Сергей, хотя все его звали – Сережа, снова проснулся от грозного возгласа своей матери. Зычное: «Сере-е-е-ожа!» эхом прокатилось по всей квартире. У его мамы был очень грубый и громкий голос. Казалось, он способен дробить камень. От вибраций в барабанных перепонках людям приходилось открывать рот, чтобы снизить давление в ушах, когда рядом находилась и о чем-то разглагольствовала эта удивительная женщина.
Сергей поежился от ненавистного имени. Так его стали называть все
Сергей не помнил, когда в последний раз ему предоставлялось право выбора. С самых малых лет его мама решала, какую одежду ему носить, на какие занятия ходить, с кем он будет дружить, и что есть на ужин. У него не было права даже на выбор варианта имени.
Один раз он робко сообщил маме, что он теперь большой, и ему бы хотелось называться просто «Сергей». Ему казалось, что так он сможет избавиться от постоянного контроля своей жизни. Мама закатила сильный скандал и выдала длинную тираду о том, что, она его рожала в муках и давала имя не для того, чтобы неблагодарный мальчишка оспаривал ее выбор. «Вот дорастешь до восемнадцати и будешь решать, что делать и как называться. Называйся хоть Папой Римским»!
В этом плане мать Сергея лукавила. Не для того она растила единственного сына одна, чтобы он пустил свою жизнь под откос. У нее всё было спланировано наперед.
Он ненавидел эту одежду, прическу, ненавидел кружки, в которые его заставляла ходить мать. Ненавидел брокколи и крольчатину, которые неизменно присутствовали в его рационе. Безвкусная зеленая масса отвратительно воняла, а синюшные тушки кроликов были похожи на ощипанных котов. От этого мутило.
Каждая минута юноши была строго расписана. В унылой комнате Сергея, обставленной, естественно, по вкусу его мамы, висел большой плакат с подробным распорядком на неделю. Там было всё: когда подъем, сколько времени быть в ванной, как долго он должен завтракать, занятия в школе, занятия после школы, часовая прогулка перед уроками, уроки, ужин, приготовления ко сну, сон.
Вся жизнь Сережи была спланирована. Мама уже знала, куда он должен поступить, где работать, когда завести семью. Тяжелый груз ответственности висел над Сережей как дамоклов меч, заставляя его ощущать свою никчемность. Он боялся мамы, боялся ей перечить, боялся этого громкого голоса. Дома Сережа был бледной тенью, послушным сыном и примерным образцом для подражания сыновьям маминых подруг.
В школе же Сергей сбрасывал с себя тяжелые оковы сурового воспитания и выходил из тени матери. Там он мог дышать полной грудью. Из костюма робкого Сережи выбирался совсем другой человек. Он шутил, улыбался, веселился. Сергей упивался славой. Он доминировал в классе. Он подавлял.
Всем, кому не повезло обратить на себя внимание Сережи, доставалась своя порция сарказма, глумления и даже садизма. Да, Сергей определенно получал от этого удовольствие. Видеть боль в глазах поверженного противника, что может быть лучше? Он находил привлекательным, что у него есть такая власть. Особенно доставалось Кате. В этой робкой, забитой девчонке он видел себя дома. Он ненавидел себя таким слабым. Слабых нужно и можно подавлять.
После учебы в школе и прогулки с Машей, Сережа пришел домой. День в стенах школы пролетел на одном дыхании, но дома он знал, минуты будут тянуться как часы, а часы как дни.