Когда боги смеются
Шрифт:
Ольга встала, медленно пошла к двери, но остановилась.
– Пата, я не смогу жить, как раньше. Теперь, когда я все поняла про себя...
Павел подошел, погладил ее по волосам, крепко обнял.
– Лелечка, ты не сможешь жить по-другому. Будь честной сама с собой, ты такая, какая есть, и другой ты не станешь. Ты сможешь жить только так, как жила. И не питай напрасных иллюзий.
Стоя рядом с мужем, уткнувшись лбом в его плечо, Ольга вдыхала такой знакомый запах дорогой туалетной воды и думала о том, что Павел прав. Он прав. Как это ни печально.
Вместе
– Письмо в конверте на имя Раисы Федоровны Медниковой, - огласил Сергей Зарубин.
– Давай сюда.
– протянул руку Лесников, - их уже три штуки, вот в эту кучку клади.
– Кто такая Медникова?
– строго спросил следователь.
– Дальняя родственница Рубцова, помогала по хозяйству. Она умерла, пояснил Игорь.
– Контракты где лежат? Куда класть?
– Контракт - сюда, - скомандовал следователь, тщательно следящий за тем, чтобы каждая попавшая в его кабинет бумажка оказалась внесенной в протокол, составленный при обыске.
– Сейчас я его найду...
Он искал соответствующую строчку в протоколе, машинально водя в воздухе карандашом вслед за собственными глазами, и бормотал вслух:
– Не то, не то, дискеты... платежное поручение... договор... вот черт, что-то я не найду, неужели не внесли? А, нет, вот он. Есть, дальше поехали.
– Договор на туристическое обслуживание, девяносто восьмой год, клиенты Рубцов и Плетнева.
– Есть, дальше.
– Еще один договор, девяносто девятый год. Отдыхать господа миллионеры собирались аж на Майами, - сочувственно покачал головой Зарубин.
– Да теперь уж не придется. Все, у меня большие листы кончились, остались только маленькие бумажки с записями. Номер телефона и подпись "ДЭЗ, дежурный электрик".
– Сюда, - ткнул пальцем Лесников.
– Все записи бытового характера складываем отдельно, потом проверим, может, это код какой-то.
– Ой-ой-ой, - насмешливо протянул Сергей, - ты в детстве в шпионов не наигрался. Так, номер телефона и подпись "Кристина".
– Давай туда же, Женя говорила, что ее преподавательницу немецкого зовут Кристиной, может, это она.
– Номер телефона и подпись "Кирилл".
– Кто такой? Клади в отдельную кучку, будем проверять.
– Кирилл?
– Настя оторвалась от телевизора и повернулась к Зарубину. Ну-ка дай посмотреть.
Она протянула руку, взяла у Сергея маленький зеленый листочек из тех, что продаются пачками по сто штук.
– Это телефон Ярового, - произнесла она медленно и удивленно.
– Неужели Рубцов до такой степени был уверен в своей неуязвимости, что хранил дома номер телефона своей жертвы, с которой он якобы и знаком-то никогда не был? Ну все, Роман Дмитриевич, теперь не отопретесь, - злорадно добавила она.
– Держи, Игорек, приобщи там к нужной кучке.
Она передала листочек Лесникову и снова уселась на пол перед
– Вы что там... Игорь, что случилось?
Следователь и Сергей Зарубин молча смотрели на Лесникова, который, в свою очередь, сидел белый как полотно и смотрел на зеленый клочок бумаги.
– Это почерк Жени, - наконец выдавил он.
– Я не могу ошибиться, я же смотрел записные книжки, где ее рукой написаны телефоны и имена. У Рубцова почерк совсем другой. Сами посмотрите.
Три головы склонились над столом, где лежали документы, письма и записки, написанные как Женей Рубцовой, так и ее отцом. Первым подал голос Зарубин.
– Ни фига себе! Это что же получается? Наш нежный цветочек девочка Женечка была знакома с Фанатом? Или как прикажете это понимать?
– А понимать это надо так, - сказала Настя, потирая спину, - что Женя с самого начала нам врала. Я-то, дура, все причины искала, оправдания какие-то, чтобы объяснить, почему она дала неправильные приметы Фаната. Думала, ах-ох, бедненькая девочка, романтическая натура, придумала себе прекрасного принца и не хочет видеть реального человека. А на самом деле все гораздо грубее и изощреннее. Она решила вытянуть из папеньки денежки и, вероятнее всего, сбежать от него. У папы есть замужняя любовница, которую тот задаривает цацками, одевает в дорогих магазинах и возит за границу, девочке, натурально, обидно, что той - все, а ей самой - ничего. Дальше все просто, она воспользовалась своим сходством со Светланой Медведевой, тем более Яровой-то один раз уже обознался, то есть риск был минимальным. Нашла Кирилла где-нибудь возле клуба, где выступала Светлана, и сговорилась с ним. Дело-то несложное, имена, адреса и телефоны все известны, снимай что хочешь и шантажируй в свое удовольствие. А вот когда Ярового убили, тогда Женечка и поняла, что с деньгами пролетела.
– То есть ты хочешь сказать, что она не влюбилась в Игорька, а играла в свою игру, чтобы посадить собственного папашу?
– недоверчиво переспросил Зарубин.
– Ну почему, одно другому не мешает. Влюбилась - это одна песня, и в ней, кстати сказать, у меня сомнений почти нет, я же видела, какими глазами Женя на него смотрела. А папашу посадить - это другая песня. Избавиться от него и жить своей жизнью, тратить деньги на наряды и развлечения и ни перед кем не отчитываться. Про конфискацию наша Женечка как-то ухитрилась не подумать. Вы только представьте, как надо было задолбать собственную дочь, чтобы она решилась на такое!
– Жуть какую-то ты рассказываешь, - поежился следователь.
– Ну так что мы имеем с гуся? Дача заведомо ложных показаний - раз. Подстрекательство к вымогательству - два. Что еще за девицей Рубцовой?
– Да хватит, - улыбнулась Настя, - ей и этого-то много. Что с нее взять, девятнадцать лет, в голове одно детство со сказками и мультфильмами.
– А вот это ты, Настя Пална, не права, - строго возразил Зарубин. Девятнадцать лет - возраст солидный. Обманывать органы правопорядка и умышленно мешать им искать опасного убийцу - это очень плохо. А организовывать шантаж - это уж совсем. Тем более в корыстных целях. Вон пацаны в девятнадцать лет в Чечне гибнут, они, выходит, уже достаточно взрослые, чтобы воевать. И девочка Женя пусть отвечает по полной программе. Верно я говорю, Борис Витальевич?
– обратился он к следователю.