Когда боги спали
Шрифт:
Король хихикнул, взялся за гусиное перо и обмакнул его в чернильницу.
— Но я вижу здесь имя только Тимура, — сказал он.
— О, будут и другие, ваше величество, — сказал Калазарис. — Как видите, на листке места более чем достаточно.
Король одобрительно кивнул.
— Тулаз охвачен желанием улучшить свой рекорд, — сказал он. — Мы посвятим этому целый день, а? Общественный праздник. С бесплатной выпивкой и закуской. Подобие карнавала в ознаменование такого события. — Он вывел имя на бумаге, разговаривая: — Чтобы успокоить граждан, необходима массовая экзекуция.
Калазарис улыбнулся, подул на
— Прошу вас засвидетельствовать, — сказал он. — Просто ради формальности.
Умурхан не колеблясь расписался.
— Жаль, — сказал он. — Я на этого парня возлагал большие надежды.
Спустя несколько часов Калазарис готовился ко сну. Пока хорошенькие служанки расстилали покрывала и взбивали постель, он попивал свой любимый сладкий напиток, приправленный каплей бренди и легким снотворным.
Он не принадлежал к числу тех людей, которые спят спокойно. Но вовсе не пролитая им кровь тревожила его сон, а, беспокойство о том, не пропустил ли он чего-либо. Мошенников и предателей было много, а враги столь многочисленны, что он не мог терять бдительность. Он был мастером великой лжи и потому постоянно выстраивал конструкцию из неправд и полуправд. Днем-то ему некогда было расслабиться, а ночью его одолевали разные замыслы и страхи, что планы могут быть разрушены из-за какой-нибудь ошибки или по недосмотру. Без вечернего ритуала он проснулся бы настолько измученным ночными кошмарами, что его добили бы сомнения. И все же, несмотря на поздний час, приняв напиток, он позволил служанкам доставить ему удовольствие. Затем они его помыли и одели в ночную рубашку из черного шелка.
Он отпустил их, потянулся за маской из черного шелка, которую надевал, чтобы его не побеспокоил случайный свет. Но перед тем, как нацепить ее, он вспомнил о документе об экзекуции, покоящемся на туалетном столике. Несмотря на снотворное и внимание служанок, он понял, что не заснет, если документ останется без присмотра. И не важно, что никто бы не осмелился пробраться в дом главного шпиона, не говоря уж об ограблении его личной спальни. Его недремлющий мозг проявлял такую активность, что после метаний и ворочаний с боку на бок во время сна он утром проснулся бы с таким количеством сценариев случившегося, что один из них мог стать и реальностью.
Полусонный, он встал и взялся за документ. Калазарис не зря позаботился заполучить подписи своих собратьев-правителей на смертном приговоре Сафару. Свое имя он там не поставил, проявив замечательную предусмотрительность. Калазарис свернул документ в трубочку вместе с другой бумагой, на которой его подпись как раз стояла. Эта бумага представляла собой официальный протест против первого решения и восхваляла Тимура как молодого человека, наделенного множеством благородных качеств. Калазарис запер бумаги в особый тайник, скрывавшийся за третьей от входа в спальню панелью.
У Калазариса не было других амбициозных желаний, помимо желания удержаться в нынешней позиции соправителя Валарии. Он вовсе не желал видеть короля Дидима смещенным с трона, на котором восседал бы сам. Но, как сказал Дидима, времена ныне были опасные. И если бы вдруг, в один из дней, пусть по невероятной случайности,
Тимур представил Калазарису уникальную возможность. С одной стороны, как друг Ираджа Протаруса он должен был быть немедленно изолирован, как источник опасности. С другой стороны, над ним висело обвинение, стоящее головы. И его можно было бы объявить вожаком всех тех юных горячих голов, которые противостояли правителям Валарии. И тогда дюжина, а то и больше настоящих лидеров оппозиции попадали под это же наказание. И уж остальные их поддерживающие или сочувствующие сразу бы заткнулись.
Это и называлось: «не только подержать конфетку, но и съесть ее».
Калазарис не любил конфет. Но выражение ему нравилось.
Этой ночью главный шпион спал хорошо. Но незадолго до первой молитвы он увидел сон о странном маленьком существе с телом человека и лицом демона. Оно жадно вгрызалось в леденец, так что крошки летели.
Покончив с этим делом, существо стряхнуло с себя крошки и посмотрело ему прямо в глаза.
— Заткнись! — сказало оно. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!
Калазарис не знал, как расценить появление этого существа и что означают эти проделки. Но почему-то испугался.
12. Главный храм Валарии
В отличие от Калазариса, этой ночью Сафар спал мало. Он слышал шуршание сена в матрасе, ощущал каждый комок своей подушки. Всего лишь несколько дней назад угроза, перед лицом которой стоял мир, воспринималась как смутная и почти идиллическая идея. В возрасте двадцати лет трудно личностно воспринимать такие идеи. Но визит главного шпиона, да и проблемы с Умурханом заставили юношу ощутить себя далеко не великим бессмертным. Тревога росла, и покоилась она на гранитных холмах недовольства Умурхана и черных скалах подозрительности Калазариса.
Короче говоря, его обложили со всех сторон, и он оказался в полной растерянности, не зная, что делать. Сюда же добавлялись неясности относительно дара Нерисы и страхи за саму Нерису. Кто-то по каким-то причинам следил за ней.
Все на улицах знали, что Нериса из «Трясины для дураков» за пару медяков может сбегать выполнить любое поручение. Так что, скорее всего, один из этих молодых людей и нанял ее, и ее приняли совсем не за ту. Нериса вовсе не была никаким заговорщиком. И об этом знали все, включая и подручных Калазариса, на территории которых находилась «Трясина для дураков». Зачем же осведомителю лгать? Почему он выбрал именно ее?