Когда боги уходят
Шрифт:
Вновь наступило долгое молчание, в котором Андрей чувствовал себя очень неуютно — все взгляды пересеклись на нём. Наверное, ему полагалось в этом месте что-то сказать, но он не знал, с чего начать.
К счастью, на помощь пришел Бальтон.
— Молодой человек ещё не совсем освоился в новой обстановке, — объяснил он молчание Андрея. — Я уверен, что в течение ужина он возьмет себя в руки и поведает много интересных историй.
Юноша согласно кивнул, проглотив подступивший отчего-то ком.
Сэр Манкин понял намек куратора и хлопнул в ладоши. Тут же откуда ни возьмись вокруг
Сэр Манкин поднял свой бокал.
— Если то, что рассказал мне о вас господин куратор — правда, то я от всего сердца желаю вам удачи, — сказал мэр и выжидающе глянул на Андрея.
Наверное, эти слова нужно воспринимать как тост, подумал юноша и поспешно ухватился за свой бокал. Традиционно подняв вино, присутствующие выпили.
Прошло какое-то время, в течение которого все, за исключением Андрея и, может быть, Нади, были заняты поглощением пищи. Редкие реплики, которыми кидались то мэр, то куратор, то — изредка и с трепетом — трактирщик, были не наделены каким бы то ни было смыслом, чтобы уделять им внимание. Юноша не мог есть не потому, что ему не хотелось. Просто он чувствовал себя чертовски неловко в настолько чужой и настолько далекой от него компании. Но, чтобы не обижать хозяев и не привлекать к себе лишнее внимание, он старательно изображал жевание и глотание.
— Итак, я думаю, пришло время немного поговорить, — сказал мэр, отшвырнув вилку с тремя зубцами.
Снова Андрей стал центром интереса всех присутствующих. Он, опасливо озираясь, прекратил кривляние с едой, отодвинул полную тарелку и промокнул губы салфеткой. Когда молчание стало вовсе неудобным, он тихо спросил:
— Э-э… к-хм… Что бы вы хотели услышать?
— Расскажи о своей родине, — посоветовал сэр Манкин.
Андрей призадумался.
— Ну, э… Я живу… жил в большой стране под названием Россия. В большом городе Новосибирске. Сейчас там зима, впрочем, не так уж и холодно.
Это было всё, что смог рассказать юноша о родине. Больше попросту ничего в голову не лезло.
— А где находится твоя страна? — спросил мэр.
— На планете Земля. — Если уж и отвечать на подобный вопрос, то отвечать именно так.
— Планете? — Выражение лица Манкина стало озабоченным. — Выходит, ты живешь на круглом мире?
— Ну да!.. — Настал черед Андрея выглядеть озабоченным. — А ваш мир — он, что же, не круглый?
— Естественно, нет! — засмеялся мэр. — Как бы мы жили на круглом?
— Люди и звери скатились бы с него, — подхватил Гарни, — и свалились прямо в космос!
— В космос! — радостно воскликнул Ральф, раскрасневшись от волнения.
— Все! — подытожил Фавор.
Андрей растерянно глянул в сторону куратора, но сэр Бальтон, похоже, придерживался того же мнения.
— Вы считаете, что эта планета… этот мир — плоский?
— Именно! Разве ж это не очевидно?
— Но, — откашлялся Андрей, — кто-нибудь хоть раз видел край?
— Нет, — ответил мэр. — Это попросту невозможно, молодой человек.
— Если
— Никто никогда этого не видел и не увидит, — подал голос Бальтон. — Арманнис не позволит.
— Арманнис? — переспросил Андрей.
— Да, таково имя нашего мира.
Разили по бокалу вина.
— И все же, можно доказать, что Арманнис — это шар, — спокойно сказал Андрей.
— Как? — Трактирщик поперхнулся. Для него слова, сказанные юношей, были сродни ереси.
— Почему? — округлил глаза Ральф, поглощенный перемалыванием салата.
— Зачем? — меланхолично спросил Фавор.
Андрей принял деловую позу, выдержал театральную паузу, а затем протянул:
— Ну, для этого нужно подняться на достаточную высоту. Вы увидите, что горизонт примет форму дуги.
— И что же? — не уловил мысли мэр.
— Это доказывает шарообразность!
— А как вы предлагаете достичь нужной высоты? — осведомился Бальтон. — В Ламаре, да и, пожалуй, в других городах нет особо высоких строений. Даже с главных башен замков, ручаюсь, такой эффект не наблюдается.
— Постройте планер, — предложил юноша. — Или воздушный шар.
— Абсолютно не понимаю, о чем вы толкуете, — нахмурился Манкин. — Не могли бы вы объяснить поподробнее?
— Конечно!
Андрей попросил листок бумаги и пишущий инструмент. Слуги мэра быстро выполнили просьбу, и вскоре по столу зашелестел наспех набросанный чертеж планера, а рядом с ним — воздушного шара.
Присутствующие поцокали языками, покивали головами, помахали руками, а потом разговор перешел в другое русло. Андрея попросили рассказывать о Земле что угодно — лишь бы интересно было. Юноша, произвольно выбирая темы, вкратце поведал о супермаркетах, Марианской впадине, глазированных сырках, автомате Калашникова, Голливуде, скором поезде, макаронах по-флотски, кокаиновых плантациях, Париже, солнцезащитных очках, финансовых кризисах, сомбреро, спутниковом телевидении, острове Пасха, династии Цинь, наручных часах, проблеме лишнего веса, заселении Северной Америки, Борисе Березовском, солнечных пятнах, химической промышленности, лох-несском чудовище и портвейне. Присутствующие слушали его, раскрыв рты, изредка вставляя восклицания вроде «Ой!», «Ух ты!» или «Дела!». Но особенно их поразило замечание юноши о современной женской моде, оголенных ножках, прозрачных маечках, трусиках-уздечках (нечаянно ляпнув про них, Андрею пришлось битый час объяснять, что же это такое — трусики-уздечки) и так далее. Надя, налившись румянцем, робко поглядывала на рассказчика из-под густых ресниц.
— Земля оказалась не хуже Арманниса, — сказал Бальтон, когда Андрей закончил и взял бокал, чтобы смочить пересохшее горло. — Конечно, есть у нас и достоинства…
— И недостатки! — некорректно перебил Гарни, пораженный рассказом (в особенности его частью про женскую моду, так как прочее едва себе представлял даже поверхностно) больше всех.
— В достатке! — согласился с ним Ральф, нанизывая на вилку кусочки мяса.
— Мясо! — Фавор схватил свою вилку и немедля урвал себе пару крупных кусков.