Когда говорит оружие

Ламур Луис

— Маршал! — Это была Лиззи Портер. — Вы были великолепны!

— Этот человек представлял опасность для общества, — сказал я. — Мне очень жаль, что я был вынужден это сделать.

Внутри у меня все тряслось, я был напуган, как никогда в жизни, но держался… по крайней мере, так мне казалось.

Не выдержал Джим Мелетт.

— Маклейн! — закричал он. — Ты же актер, ты играл в театре! Ты же не…

— Ах, театр! — перебил я его со всей возможной быстротой и выдал ему цитату из пьесы, в которой я играл сподвижника Буффало Билла. — «Я ездил курьером-охранником на дилижансах у Баттерфильда, был следопытом

в армии Джорджа Армстронга Картера, кучером на линии Пони-Экспресс». — Я крепко сжал ему руку и сказал: — Не надо об этом, Джим. Пожалуйста, не надо.

А потом я вышел под ночное небо и направился к дому — мои каблуки слишком крепко стучали по земле, а голова тряслась, как у пьяного. Только сейчас я все осознал и испугался так, как не пугался еще ни разу в жизни. Я не помнил, как вытащил револьвер, не помнил, как стрелял… А что, если бы мне не повезло?

Нет, все совершенно ясно, я уже слишком стар для подобных штучек. Пора уходить на покой.

Впрочем, я всегда могу баллотироваться на пост мэра.

МЕСТЬ

Даже те, кто хорошо знали Билла Тэнемана, вряд ли могли бы заподозрить его в каких-либо человеческих чувствах.

Если он брался за револьвер, то исключительно для того, чтобы убить, а если уж вынимал его из кобуры, то стрелял наверняка.

Первого человека он убил четырнадцатилетним мальчишкой — ездил на лошади, не спросив разрешения у хозяина, и тот погнался за ним с хлыстом.

Благодаря молодости и тому обстоятельству, что хозяин лошади прослыл смутьяном и задирой, Билл остался безнаказанным, однако с той поры к нему стали относиться настороженно.

Билл бросил школу и стал работать на скотоводов, причем, надо отдать ему должное, работал не покладая рук. Ни тогда, ни впоследствии никто не мог бы упрекнуть его в лени. А он был очень чувствителен к отношению окружающих, этот спокойный, замкнутый и необщительный паренек, который охотно брался за самую тяжелую работу в наиболее отдаленных концах хозяйства.

Во второй раз он убил человека, который крал скот и ставил на животных свое клеймо. Вора застали на месте преступления трое ковбоев, которые ехали под началом старшего. Рядом с ним лежал связанный теленок, а в руках он держал зажатое двумя щепками раскаленное кольцо от подпруги. Бросив щепки, он схватился было за револьвер, но юный Билл, которому едва сровнялось пятнадцать лет, уложил его на месте.

— В жизни не видел ничего подобного, — говорил потом старший. — Этот ворюга непременно убил бы кого-нибудь из нас.

А месяц спустя Билл Тэнеман убил третьего, причем на глазах многочисленных свидетелей. Тот человек, чужак в их городе, жестоко избивал свою лошадь. Билл, чья любовь к животным была так же хорошо известна, как и его искусство в обращении с револьвером, отнял у него кнут и сбил его с ног. Незнакомец вскочил на ноги с револьвером в руке, выстрелил и промахнулся. А вот Билл не промахнулся. Билл Тэнеман всегда стрелял наверняка.

Все три случая можно было расценить как самозащиту, и все-таки люди начали сторониться Тэнемана. Билл целиком отдался своей работе. Вполне возможно, что его любовь к животным, так же как и их ответная привязанность, помогали ему найти выход чувствам, которые ему не удавалось обратить на людей.

Когда ковбойской

работы не стало, он нашел себе место маршала в крутом ковбойском городке и оставался на этой должности в течение двух лет. Много раз ему случалось ехать по пыльной улице городка навстречу ворам и хулиганам. Всякий раз, приближаясь к нарушителям спокойствия, он чувствовал, как в нем нарастает какая-то непонятная мощная энергия. Одного взгляда на него, на воинственный блеск в его глазах было, как правило, достаточно для того, чтобы противник ретировался. Как ни странно, за этот период он не убил ни одного человека, но, поскольку за эти два года город был усмирен — полностью прекратились ссоры и драки, — Билл оказался без работы.

Сейчас тридцатилетний, шести футов и трех дюймов роста и ста тридцати фунтов веса, Тэнеман, казалось, состоял из одних мускулов. На его счету было одиннадцать человек, однако народная молва приписывала ему вдвое больше подвигов. Денег у него было мало, будущего — никакого, и все, на что он мог рассчитывать, это пуля в спину и одинокая могила где-нибудь на Бут-Хилл.

Кирк Бливин, юный красавец, только что побывал в баре, где пропустил пару-другую стопок. Этому девятнадцатилетнему повесе предстояло унаследовать огромное состояние Бливина-старшего, земли и скот. Он привык к грубым выходкам, и в то мгновение, когда он увидел всадника в шляпе с плоскими полями, его охватило желание пошутить.

В глазах мальчишки запрыгали веселые искорки. Он выхватил револьвер, раздался выстрел, на полях шляпы появилась дырка от пули… и Билл Тэнеман мгновенно, не слезая с седла, выстрелил в ответ.

Тэнеман держал под дулом револьвера остальных всадников, потрясенных неожиданным происшествием. Лежа на земле у ног лошади Тэнемана, Кирк успел прошептать:

— Прости меня, незнакомец, я не хотел… ничего плохого.

Эти слова произвели на Билла странное впечатление. Глядя на мальчика с непонятным ему самому сожалением, он впервые в жизни снизошел до того, чтобы объяснить свои действия, пробормотав:

— Думал, это хвастун — палит направо и налево, чтобы его считали крутым.

Милиган, который был вторым человеком после старика Бливина, кивнул.

— Он, конечно, сопливый дурак, а вот тебе советую немедленно мотать отсюда. На Бливина работают семьдесят ковбоев, и он души не чаял в своем сыне.

Тэнеман имел все основания для ответного выстрела, но это не стоило и выеденного яйца, когда речь шла о скорби отца, потерявшего ребенка. Любопытно отметить, что Тэнеман сожалел о своем поступке по двум причинам: во-первых, Кирк не таил на него злобы, а во-вторых, он был любимым сыном.

Дело в том, что за гранитным фасадом, защищающим душу этого убийцы, таилось страстное желание: ему безумно хотелось иметь сына.

Вид юного красавца, умирающего на дороге, потряс его до глубины души. Скверной была и сама ситуация — он не имел ни малейшего желания сражаться против человека, у которого по чистой случайности убил сына. Он подумал было поговорить со стариком, однако решил, что ему совсем не хочется расставаться с жизнью, а при мысли о том, как после этого свидания ему придется под пулями спасаться бегством, его пробирала дрожь. С этим мальчиком у него не было выбора, но вот дальнейших трагических событий следовало избежать любой ценой.