Когда Хранитель слеп
Шрифт:
– Ты так прекрасно ориентируешься здесь! – удивилась Майя. – И зеркала тебя слушаются.
– Когда–то я была Вершительницей этого храма, – со вздохом проговорила Мариэль. – Я одна из немногих, кто смог отсюда выбраться и не потерять себя.
– А что стало с остальными? – не унималась любопытная ведьма.
– А остальных вы видели. Они стали калу, потерянными… (Майя сразу вспомнила это слово – «калу», она слышала его, когда Фалькон привел ее в Падшую святыню) …Хартс смогла убедить их…
– В чем убедить?
– Фалькону удалось сделать примерно тоже самое с вашей подружкой, – Мариэль кивнула в сторону Флер, не
– А вам не кажется, что она стала напоминать… – и Майя с тревогой на лице показала глазами на стрекочущих существ.
Но Мариэль ничего ей не ответила, только с сожалением опустила глаза.
Пока они поднимались вверх по лестнице, ведущей из-под земли, Майя не переставая задавала ей вопросы, и Мариэль терпеливо отвечала на них.
– Зеркала эти мне хорошо знакомы. Раньше они не были так жестоки с теми, кто блуждал в лабиринтах, теперь, видимо, они освоили новый способ борьбы со злом.
Моран все еще не пришла в себя от той беспощадной трепки, которую ей задали магические коридоры, и сейчас полуволчица изо всех сил пыталась не впустить в себя эти совершенно несвойственные для нее настроения – уныния и подавленности. Она ясно сознавала, что эта красивая девушка, вся излучающая доброту и участливость, знает о том, какой жесткой экзекуции подверглись они с Флер в лабиринте, и это было ей неприятно, словно эта Мариэль была свидетельницей ее унижения. Поэтому Моран напустила на себя надменный и неприступный вид и притворилась, что не слушает их.
– Неужели эти зеркала сотворили с Флер что-то ужасное?– поразилась ведьма. – А кто такие Вершители?
– Так называли раньше служителей Святой Обители. Мы отвечали за проведение священных магических ритуалов. Кстати, в наши обязанности входило сопровождение электов, которые проходят через Зеркальный Лабиринт. Еще мы занимались преподавательской деятельностью: обучали подрастающие поколения – здесь же, в святой обители, была академия магических искусств. А теперь священный долг призывает всех оставшихся вершителей не позволить темным силам окончательно задушить Гринтайл, – грустно закончила Мариэль.
– А куда вы пойдете теперь, когда храма больше нет?
– Есть одно место, куда Элеране не добраться. Когда вы шли сюда, вы, наверняка, видели указатель на Арун. Оставшиеся вершители объединили все свои силы, чтобы создать магическую стену вокруг этого места. Она не сунется туда.
– Откуда ты знаешь, что не сунется? – недоверчиво произнесла Моран, наконец-то вступив в разговор.
– Пока ее власть распространяется только на «потерянных», она не так уж и сильна.
– И при чем здесь «потерянные?» – скептически перебила ее Моран, с лицом по-прежнему выражающим холодное безразличие.
– Она давно бы растеряла всех своих подданных, если бы не научилась жестко манипулировать ими. Ее магия велика, поэтому так трудно вырваться от нее тем, кто попал к ней случайно или по ошибке. И все же я верю, что «потерянных» можно вернуть, – сказала Мариэль. – Все мы в свое время проходили, через Зеркальный Лабиринт. Это была своеобразная чистка и отбор электов по уровню духовной силы. Но тогда зеркала, отражая недостойные черты, помогали электам в самосовершенствовании и направляли на праведный путь всех оступившихся. Теперь же с появлением философии калу, которую пропагандирует Элерана Хартс, зеркала уже никого не щадят. Они никому не прощают отказа от
Моран слушала ее проникновенно, не пытаясь перебить, и хмурое лицо ее постепенно прояснялось – к ней пришло горделивое осознание, что, несмотря на уничижительное разоблачение зеркальных обвинителей, она, полуволчица Моран, все же чего-то стоит, ведь она-то не сломалась и перенесла то, что называется – заглянуть внутрь себя! – думала она. – И, наверно, надо почаще это делать – честно оценивать свои мысли и поступки, ибо, как сказала вершительница Мариэль: это путь к самосовершенствованию. А «безнадежные» – это те, стрекочущие твари, – догадалась Моран, скользнув взглядом в сторону Флер, но вдруг что-то отвлекло ее мысль, и она замерла на мгновение, крылья ее носа едва заметно трепыхнулись.
– Моран, ты что-то почувствовала? – спросила Майя.
– Фалькон и… еще кто-то… мне незнаком его запах… – озадаченно пробормотала волчица, – там идет борьба…
– О духи! Наверное, это Фат! Опять дерется с Лунаэль. Ой, побежали скорее! – и Мариэль, стремительно перескочив последние ступеньки каменной лестницы, поспешила к выходу из подземного храма, вслед за ней и Майя с Моран стали торопливо вытаскивать на поверхность тяжелую и безвольно обвисшую Флер.
– Фа-а-а-ат! – закричала Мариэль. – Не надо! Отпусти его!
4
Когда запыхавшиеся девушки доволокли Флер до монастырского двора, там, кроме дракона в упряжке да обнимающейся пары, никого не было, только взвихренная кем-то пыль еще медленно оседала на землю.
– Привет, чаровницы! – бойко сказал рыжеволосый мужчина, выпуская из объятий Мариэль.
– Да не угаснет солнце над вашей головой, – поздоровались электианки.
– И над вашей, – ответил мужчина. Он был молод, имел приятную наружность, а его рыжие волосы, собранные на темени и затылке в «пучок», сзади свободно ниспадали на спину.
– А Вы тут один… – растерянно сказала Майя. – А где же битва?
Незнакомец укоризненно посмотрел на Мариэль и смущенно развел руками.
– Упустил я Фалькона… А те, кто был с ним, сами деру дали, вслед за хозяином! – он засмеялся и одобрительно похлопал зеленого дракона по шее. – Им просто смысла нет тягаться со мной и Тайфуном! – на его лицо набежала туча, и он со злостью сжал руку в кулак. – Ох, и ловок, бестия! Опять ускользнул! Негодяй! Прошелыга! Подлый угодник Элераны Хартс! Фаворит Магисторши Тьмы! Ах, попадись он мне в руки! Но что тут поделаешь!? Избегает он схватки со мной! Не хочет биться со мной, а почему не знаю! – он раздосадовано развел руками, но заметив протестующий и умоляющий взгляд жены, не дал ей высказать то, что было написано на ее лице. – Хватит защищать его! Фалькон – калу!