Когда камни меняют цвет
Шрифт:
– Я могу поговорить с сыновьями? – хмуро спросил Роэн.
– Приступайте, – кивнул Дин-Таль и направился прочь в сопровождении начальника городской стражи и своих воинов.
– А… – подала голос юная лейра, осознав, что добыча вновь ускользнула. – Батюшка…
– Молчать! – рев главы семейства прокатился по улице, заставив дребезжать стекла в окнах домов. Советник умиротворенно вздохнул, веря, что на этом его столкновения с опостылевшим семейством закончатся.
И вот теперь его приглашали на обед. Впрочем, градосмотритель хотел загладить вину за проделки своих
– Я не доверяю вам, риор Дин-Роэн, – произнес Дин-Таль. – Я не могу быть уверенным в том, что в вашем доме мое нахождение безопасно, а оскорблять вас присутствием моих воинов я не хочу. Потому оставьте всякие попытки к сближению. Я исполню свой долг и покину Тангор. Я не таю на вас злобу, поверьте. Давайте оставим всё, как есть, и продолжим нашу службу во славу госпожи и на благо Эли-Борга.
– Как скажете, риор Дин-Таль, – тяжело вздохнул исполин. – Я не желал вас обидеть. Просто… просто я такой, какой есть.
Советник вежливо улыбнулся, похлопал градосмотрителя по плечу и вернулся к прерванным делам. Роэн еще мгновение потоптался за спиной Тиена, но вскоре оставил его, и Дин-Таль подтянул к себе следующую стопку документов. Они касались Тангорской крепости. Обеспечение необходимым производилось через Тангор. Отсюда в крепость поступали съестные припасы, оружие для стражи, постельные принадлежности, соломенные тюфяки для заключенных, щелочь, мыло и многое другое. Всё это было государственным делом, потому учет проходил не только в тюремных документах, где записывались расходы, но и в управе Тангора.
– Посмотрим, – прошептал Дин-Таль и взял первый документ.
Взгляд его упал на подпись, и советник прищурился, рассматривая имя смотрителя Тангорской крепости. Советник откинулся на спинку стула и скрестил на груди руки. Перед внутренним взором вновь появилась безобразная сцена, которой он стал свидетелем.
– Так что же там произошло? – спросил сам себя высокородный риор.
Ирэйн подтвердила слова смотрителя, когда кричала о том, что готова исполнить желание Дин-Таля и покончить с собой. Но с чего вдруг узница решила прыгнуть со стены? Пять с лишним лет жила себе, покорно сносила заключение, о чем сказал страж. Даже тогда, когда не видела того, что делается вокруг нее, когда рыдала и разговаривала с покойниками. Лейра Дорин оказалась достаточно сильна, чтобы пережить черную пору отчаяния. И вдруг полезла на стену…
– Из-за меня? – недоверчиво спросил советник.
Попытка самоубийства совпала с его появлением в крепости. Ирэйн была удивлена, но потрясенной не выглядела. Впрочем, она, как и любой Борг, умела скрывать свои истинные чувства. Пусть не так поднаторела в этом, как Альвия, но вполне успешно носила выбранную маску, и маска покорности была лейре привычней всего. И все-таки она Борг, а значит, упорна, что тоже успела доказать уже хотя бы тем, что добилась своего и вытащила бывшего адера из ловушки. Не глупа, далеко не глупа, раз сумела обставить Лирна и Тайрада, так и оставшись вне подозрений, пока ее интригу не раскрыл сам Дин-Таль, когда оказался на допросе в Совете.
– Не о том, – мотнул головой советник. – Хотя…
Да,
– Пора вернуть долг, – произнес Тиен. – Только бы понять, что загнало ее на стену…
«Смотритель наш так и увивается вокруг нее», – сами собой пришли на ум слова стража. Дин-Таль вспомнил, как Шамис смотрел на Ирэйн, пока его не окликнул советник. Он и вправду был неравнодушен к узнице.
– И меня пытается спровадить из крепости, – задумчиво произнес Дин-Таль.
Он вновь посмотрел на подпись Дин-Шамиса и прищурился. А что если… Что, если появление советника вынудило смотрителя перейти от созерцания к домогательствам? «Только не надо ей этого», – опять вспомнились слова стража. Да, похоже на то, раз не воспользовалась благами, которые давала связь с Шамисом. Страж не испытывал к узнице неприязни. Она ему, кажется, даже нравилась. Не скандалила, гонор не показывала, ничего не требовала…
– И молила отца о прощении…
Так продолжалось пять с лишним лет, пока в Тангорской крепости не появился советник лиори, одним этим растревожив сонный покой узилища. Но чем? Между ним и Ирэйн не было близкого общения. Просто прежде знакомые люди обменялись несколькими фразами и разошлись…
– Хм… Что-то произошло после нашей короткой беседы?
Если предположить, что Шамис перешел от взглядов к домогательствам, то вполне возможно. И это не порадовало лейру Дорин…
– Сопротивлялась с яростью, – задумчиво произнес Тиен. – А ведь Шамис поспешил увести ее от меня… Чтобы не сболтнула лишнего?
«Оставьте ее в покое!». Нет, это не было защитой. И то, что задвинул себе за спину, попросту спрятал деяние своих рук. Или…
– Ревность? – удивился Дин-Таль и тут же сам себя опроверг: – Да ну, прошло столько времени…
Но если Ирэйн как-то выдала свое отношение к советнику, то смотритель мог и взревновать. А если начал ревновать, то мог и поспешить закрепить свои права на узницу. Тогда и желание покончить с собой становится понятным, потому что положению лейры не позавидуешь. Стены крепости скроют бесчестье, и никто не узнает о том, что сталось с заключенной, пусть даже она приходится родственницей самой лиори Эли-Борг.
– Архон, – Тиен поднес кулак к губам и тихонько постучал по ним. – Нужно было оставить в крепости своего человека. Надо убедиться, что подозрения верны. Сначала нужно получить подтверждение.
А еще можно поговорить с тем стражем. Если он не испытывает к узнице неприязни, возможно, в нем есть сочувствие, и тогда простолюдин поделится своими наблюдениями с заезжим риором. К тому же он болтлив, а это всегда играет на руку, если нужно получить сведения. Да, страж даже лучше, чем его ратник. Чужаков недолюбливают, потому с человеком советника могут держаться настороженно, ожидая подвоха, а от своего скрываться не будут. Только поговорить с ним нужно, не привлекая внимания. Иначе смотритель примет меры.