Когда круг замкнулся

Бестужева-Лада Светлана Игоревна

Моя безмятежная жизнь оборвалась довольно резко: на одном из учений, которые проводились все реже и реже из-за сокращения материальных возможностей, какой-то мальчишка новобранец случайно выдернул из гранаты чеку. По рассказам свидетелей, стоявший рядом мой отец успел вырвать у него гранату, оттолкнуть в сторону и примять гранату к земле собой. Шансов выжить у него, естественно, не было, да и хоронить то, что осталось, пришлось в закрытом гробу.

Мне только исполнилось шестнадцать лет и до окончания школы и поступления в институт оставался год. Командование поступило со мной в высшей степени

гуманно: оставило в покое и даже приказало выплачивать мне ежемесячное пособие в размере половины отцовского оклада. Комнату за мной тоже сохранили – пока. Впрочем, ходили упорные слухи, что нашу часть скоро расформируют, а военный городок станет обычным поселком городского типа.

Оставалось продержаться год – до поступления в институт. Я уже знала, что буду поступать на юридический факультет, потому что отец несколько раз высказывал желание видеть меня следователем. Не адвокатом, которых он почему-то недолюбливал, не правозащитником, а именно следователем.

– Профессия нужная, почти как военная, – говорил он. – Армию сейчас разваливают, смотреть больно, хуже – растаскивают по мелочам, да и по-крупному тоже. Кто-то должен выводить этих деятелей на чистую воду. Иначе будем жить в стране воров и мошенников.

При всей своей прагматичности отец оказался неплохим пророком. Первый раз я столкнулась с тем, что он предвещал, где-то через полгода после его гибели, когда меня вызвали в соответствующую инстанцию и объявили, что мой отец причастен к хищению со складов и продаже какого-то невероятного количества вооружения. Мне предлагалось добровольно выдать полученные за это деньги. Если не выдам – произведут обыск и, возможно, даже заведут уголовное дело – за пособничество.

– Обыскивайте, – пожала я плечами. – Но только по всем правилам, будьте любезны. Понятые – настоящие, а не из ваших сотрудников, и так далее по протоколу.

Высокий военный чин вытаращил на меня глаза. Несмотря на гадость и боль момента, мне стало смешно.

– Я готовлюсь поступать на юридический, читаю необходимую литературу. О каких-либо служебных злоупотреблениях моего покойного отца не знаю, готова только сказать, что он их совершить не мог.

– Почему? – гаденько усмехнулся высокий чин. – Потому что он – ваш папенька?

– Потому, что он советский офицер и коммунист, – отчеканила я. – Знаю, что мы живем в другой стране, а слово «коммунист» стало чуть ли не ругательным. Но я пользуюсь этими понятиями, потому что он по ним жил. И погиб, как герой, между прочим. Как-то не очень вяжется: вор спасает мальчишку ценой собственной жизни. Вам так не кажется?

Чину вообще ничего не казалось, ему было ясно одно: такая красивая была версия – все списать на покойника, – может не пройти из-за упрямой, чересчур начитанной и идейной девчонки. И довольно прозрачно намекнул, что мое субъективное мнение никого не интересует, а квартиру можно отобрать легко и непринужденно.

Мне стало совершенно ясно, что в Тюмени мне будет нелегко, даже поступление в институт может оказаться проблематичным, если я начну бороться за справедливость и устанавливать советскую власть. Я проявила слабоволие и за справедливость бороться не стала, но зато кое-как дотянула до конца школы, не отправившись на оставшееся время в детдом.

А, получив аттестат зрелости, отправилась сдавать экзамены в Свердловск, который только что перекрестили в Екатеринбург. Поступила без проблем, получила место в общежитии и стипендию.

Комнату оставила на попечение Ксении Станиславовны, хотя была не слишком уверена, что вернусь. Вторая моя близкая соседка – Нина Филипповна – уже уехала к детям в другой город и больше просить присмотреть за жилплощадью было некого. В том, что ее отберут, я, мягко говоря, сомневалась: военный городок вымирал на глазах и никому не был нужен. Меня хотели напугать – меня напугали. После чего о моем существовании вообще забыли, против чего я никоим образом не возражала.

Чувство ностальгии для меня было понятием относительным. Хотя отец и прослужил на одном месте чуть ли не пятнадцать лет подряд, военный городок меня не держал. Последние события начисто отбили охоту встречаться с людьми, которые попытались оболгать моего уже покойного отца.

Да, обвинение было выдвинуто где-то наверху, но ведь готовятся такие вещи не начальниками, а подчиненными…

Я решительно встряхиваю головой, отгоняя воспоминания. Обвинение… Мне сейчас нужно думать о том, кто и зачем убил эту несчастную девицу в салоне красоты. Для начала попытаться хотя бы определить, кому была выгодна эта смерть. А совсем для начала еще раз внимательно просмотреть журнал записи клиентов: при беглом пролистывании мне показалось, что загадочная «Нат. Георгиевна» мелькала там достаточно регулярно.

Да, а для начала нужно позвонить судмедэксперту, Валере, который занимался вскрытием трупа несчастной Лолы еще вчера. Интересно, что он там открыл, точнее, вскрыл? То, что девушка убита, а не погибла естественной смертью, лично мне было ясно даже до вскрытия: темно-синее пятнышко около шеи – это не засос, это то самое рассчитанное нажатие на точку, которое вырубает человека, как минимум, на пятнадцать минут.

Или убивает… Я помню, как сэнсэй показывал мне этот прием. Значит, кто-то еще его прекрасно знает и хорошо использует, только опять же – не для самообороны.

Лолу сначала отключили. А потом? Или перестарались? Или вполне сознательно отключили навсегда? Скоро узнаем, но пока очевидно, что преступник – мужчина. Женщины обычно пользуются другими приемами и методами.

Мне повезло: Валера у себя и уже заканчивает оформление отчета о вскрытии. Поэтому настроение у него еще не подпорченное, жарой он пока не измучен и общение с ним не должно вызвать никаких эксцессов. Эксперт у нас Валера классный, но характер… Неизвестно, когда и чего ожидать: блистательного раскрытия или элементарного хамства.

– Значит так, мать, – басит Валера, не тратя время на вежливые слова, типа «доброе утро» или «здравствуй». – Трупик интересный. В легких нет следов яда, но в организме есть некоторые признаки отравления. Впрочем…

– Что – впрочем?

– Есть яды, испаряющиеся моментально, есть признаки удушения, совпадающие с признаками отравления. В данном случае через сутки вообще бы никаких следов не было.

– Обычно так не бывает! – искренне удивляюсь я. – Ведь иногда даже эксгумацию проводят через очень долгое время. И что-то обнаруживают.