Когда куковала кукушка

Буртовой Владимир Иванович

Когда я догнал его, он вдруг повернул рябое лицо и прокричал:

– Никодим, куды бегим?

– К чёрту прямо в пасть! – отозвался

я, с трудом уже отрывая пудовые сапоги от развороченной снарядами красной глины.

– Точно туда нас и направили! – подхватил Митька. – Славно помереть в день поминовения на бранном поле! Ведь нынче моя, Дмитриева, суббота! – Митька снова крепко выругался, прибавил бегу, чтобы не отставать от меня. А впереди наш щуплый поручик, ротный командир, на разбитой снарядами колючей проволоке уже повис, сложился вдвое, а левой рукой держал почему-то фуражку кокардой вниз, почти до грязи.

И тут немцы ударили из тяжёлых гаубиц. Рванулась земля рядом со мной в тёмное от туч

небо, меня, будто пушинку невесомую, кинуло в старую воронку с грязной лужей на дне. Плюхнулся я поперёк этой лужи, Бога не успел поблагодарить, что осколки мимо просвистели, жив остался, а Митьку подняло вверх, да так, что и падать было нечему, только и шлёпнулся неподалёку разбитый в щепки приклад винтовки.

Не помню, как выбрался, оглушённый, из ямы, когда поднялся – бежали наши назад, но не так густо, как перед этим бежали в атаку. По перепаханному полю часто, как снопы высокой ржи по жнивью, повсюду были видны серые бугорки – солдатские тела. И я побежал, не слыша шлёпанья собственных сапог по грязи, побежал следом, а потом и впереди многих: у меня ноги длиннее и крепче оказались.

Конец ознакомительного фрагмента.