Когда лопата у могильщика ржавеет

Брэдли Алан

– Флавия, открой. У меня для тебя подарок.

Закрываю глаза и мысленно удаляюсь в Антарктиду.

– Смотри, что нашла в коттедже «Мунфлауэр».

Я открыла дверь.

– Давай сюда, – сказала я, протягивая руку через порог.

– Только если ты разрешишь мне войти, – объявила Ундина. – У меня преимущество, и ты должна это признать.

– Котел проклятий! – я сердито смотрела на нее.

– Поцелуй меня в игадицы, – ответила она.

– Куда?

– В игадицы. То, на чем ты сидишь.

– Это называется ягодицы, – поправила я. Надо отдать ребенку должное. Если

она не смогла произнесли слово правильно, это значит, что она его где-то прочитала. Как говорит Даффи, есть благодать, которая снисходит на человека только в процессе чтения печатного текста. Надо признать это. Когда-то это была привилегия священства, и умение прочитать вслух по-латыни третий стих пятьдесят первого псалма [21] могло спасти вас от виселицы. Хотя эта практика похоронена несколько веков назад, в некотором роде она еще жива.

21

«Ибо беззакония мои я сознаю, и грех мой всегда предо мною» (Синодальный перевод).

Хорошо, что я увлечена химией, а не символами веры и каноническим правом.

– Что ж, поцелуй их тоже, как бы это ни называлось, – заявила Ундина, просачиваясь между дверью и косяком в комнату.

Я отвернулась от нее и сосредоточила внимание на подогревающейся мензурке.

Внутри ничего не изменилось, и мое сердце сжалось.

Но пока я разочарованно наблюдала, начала твориться магия. Кристаллическое вещество засветилось ярким, нереальным голубым светом.

– Флюоресценция! – громко запела я. – Флюоресценция! Флюоресценция!

Значит, яд есть! Сакситоксин! И я молодец!

Я поймала себя на том, что обнимаю мерзкую Ундину.

– Вот так-то лучше, – сказала она.

Я доказала свою правоту. Майор Грейли умер не от отравления бледной поганкой, но от сакситоксина – вещества, известного очень узкому кругу людей, включая меня.

Если бы все факты были известны, я бы оказалась подозреваемой – или следующей жертвой.

На моей щеке был запечатлен влажный поцелуй Дракулы. Я высвободилась.

– Посмотри сюда внимательно, – сказала Ундина и сунула мне в лицо что-то вроде простой деревянной коробки. И завопила: – Света! Больше света неверным!

Я выключила огонь под горелкой и открыла ставни ближайшего окна.

– Дай сюда, – сказала я, ставя коробку на подоконник. – Теперь рассказывай, где ты это нашла?

– В том доме. На кухне.

– Я обыскала кухню и не видела это.

– Просто ты – не удивительная я! – радостно пропела она.

Это дитя начинает действовать мне на нервы. Она кого-то мне напоминает.

– Оно лежало под ящиком со столовыми приборами, – хихикнула она. – Кто бы догадался заглянуть под ящик с вилками-ложками? Никто, кроме меня! – добавила она с жутковатым кудахтаньем, яростно размахивая руками.

Это правда. Плоская коробка такого же размера, как ящик с драгоценной утварью, – самое безопасное место в доме. Кто догадался бы заглянуть под коробку со столовым серебром?

Так вот где майор держал свои ценности.

Любопытно.

Что может быть достойно хранения с такой дьявольской хитростью?

Я открыла крышку.

И отшатнулась, не то от удивления, не то от шока, не могу сказать точно.

На дне, в небольших, оббитых черным шелком углублениях лежали миниатюрные фигурки – куколки, сделанные из пустых катушек и выкрашенные в телесный цвет. Они были одеты в искусно сшитые костюмчики – платье и шапочка няни, кожаный передник обувщика, форма водителя лондонского омнибуса…

Я пересчитала их. Ровно тринадцать.

И на поникшей шее каждой фигурки была тщательно сплетенная веревочка из того, что могло быть только человеческим волосом.

– Он был палачом, – прошипела Ундина мне в ухо. – Палачом, Флавия!

Мысленно я была вне себя.

– Видишь? – вопила Ундина, пританцовывая на месте. – Видишь, Флавия?

– Вижу. – И я действительно видела.

Или так мне казалось. Но я также думала о том, что меня обскакали. Это маленькое чудовище влезло в мое расследование и обнаружило самую главную улику. Вся слава достанется ей.

Мне стало плохо.

– О чем ты думаешь? – спросила Ундина.

– Гм-м, – отозвалась я. – Небезынтересно, но не связано с убийством этого человека напрямую.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Ундина.

Я подобрала неубедительный аргумент. Может, она не догадается.

– Если бы это было важно, полиция или кто-то еще нашли бы эту штуку при обыске дома и унесли с собой, не так ли? Теперь, когда ты забрала улику, к нам в Букшоу могут прийти с собаками и фонарями и обвинить нас в пособничестве.

– Вздор! – возразила она с раздражающей ухмылкой.

– Что ж, в любом случае я прослежу, чтобы вся слава за ключевую находку, которую просмотрела полиция, досталась тебе. Им будет стыдно. Ну или они назовут праздник в твою часть. Трудно сказать.

– Я думала, ты обрадуешься, – сказала Ундина, и ее улыбка превратилась в гримасу.

– Я счастлива, – подтвердила я. – Просто это незаметно. Я тренировалась подавлять эмоции, и ты должна делать то же самое. Если будешь хорошо себя вести, я дам тебе пару советов. Оставь мне эту коробку, и я изучу ее на предмет отпечатков и тому подобного, а потом отдам инспектору Хьюитту. Он будет в ярости оттого, что его люди ее пропустили.

Не только я не додумалась поискать под ящиком со столовым серебром. Полицейским должно быть стыдно.

– А теперь брысь, – сказала я. – Мне нужно кое-что сделать.

Как только она ушла, я завернула коробку в лабораторный халат и понесла в оранжерею. Доггер будет потрясен.

4

– О боже, – сказал Доггер, когда я вручила ему коробку. Он открыл ее и заглянул внутрь. – Полиция это видела?