Когда любовь ждет
Шрифт:
— Нельзя ли мне предложить сэра Пьерса? — спросила Леони. — Он лучше всего подходит для того, чтобы присматривать за хозяйством, где так много женщин. Возможно даже, что вдова ему полюбится и он надумает на ней жениться.
— Пьере? Надумает жениться? Да ни в коем случае!
— Как знать, мой господин? А сейчас прошу тебя — оставь Симона на мое попечение, пока ты побудешь у леди Амелии.
Рольф нахмурился.
— Я
— Мой господин, я этого не думала. Но она… больна. Я предупредила ее, чтобы она несколько дней, может быть неделю, провела в постели. — По его лицу было видно, как он удивлен, но не успел Рольф произнести ни слова, как Леони решительно сказала:
— Иди к ней, мой господин, она хочет поговорить с тобой. А когда вы обо всем поговорите, — она помолчала, — приходите ко мне, потому что мне нужно многое тебе сказать.
Рольф был настолько ошеломлен, что не стал спорить. Он повернулся и направился к лестнице, а Леони смотрела ему вслед.
Леони сидела в зале и ласково разговаривала с Симоном. Он держался застенчиво и был неразговорчив. Она пыталась внушить ему, чтобы он не беспокоился, но это удавалось плохо, потому что она и сама была охвачена волнением.
Через полчаса Рольф спустился в зал, едва сдерживая ярость. Он не сказал Леони ни слова, а схватил ее за руку и через весь зал увлек в сад. Там он отпустил ее и начал топтать одуванчики.
— Знаешь ли ты, как я ненавидел этот твой сад, когда ты начала приводить его в порядок? кипя, воскликнул он. — Амелия говорила мне, что я не должен взваливать на тебя хозяйственные заботы, а ты тем не менее без надобности проводила здесь время. Я много раз подумывал о том, чтобы напустить коня на эти проклятые растения!
Леони едва не задохнулась от смеха.
— Твой конь мог бы очень серьезно заболеть, если бы ты это сделал, мой господин. Он свирепо воззрился на нее.
— Не шути, Леони. Как ты думаешь, почему я просил тебя быть моим писарем, раз и сам мог бы с этим справиться? Я считал, что это единственное занятие, которое ты бы не отказалась делать ради меня. Ты отказывалась от всего остального. И именно тогда, когда ты сделала мой дом пригодным для житья и доставила мне тем самым огромную радость, ты позволила ей приписать себе все твои заслуги! Но почему, Леони, почему?
— Значит,
— Я был легковерен, мадам? Как ты могла утвердиться в той нелепой мысли, будто я не захочу, чтобы ты распоряжалась моим хозяйством?
— И опять ты говоришь бессмыслицу, — отозвалась она.
— Будь я проклят! Я не вижу в этом ничего смешного! Почему ты ни разу не рассказала мне о тех глупостях, которые она тебе наговаривала? Если бы ты поговорила со мной, стало бы ясно, что она обманщица, и тогда ты бы поверила мне, что я не люблю ее.
— Могу задать тебе такой же вопрос. Ты верил ее болтовне так же, как я верила ей.
— Это не относится к делу!
— Неужели? — Она приблизилась к нему и неуверенно коснулась рукой его груди. В ее сияющих глазах светилась ласка. — Почему ты так сердит, мой господин?
Глядя ей в глаза, он совершенно потерял голову.
— Потому что… потому что я в конце концов поверил, что ты любишь меня… но ты ни разу этого не сказала. Я говорил, что люблю тебя — Когда же ты это говорил? — воскликнула она.
— Той ночью в Лондоне — Ты был пьян, — убежденно произнесла она.
— Не настолько пьян, чтобы забыть об этом. И я спросил тебя, любишь ли и ты меня. Только… только не могу вспомнить, что ты ответила.
Ее охватила радость, волны светлой радости.
— Я сказала, что любить тебя будет легко, — тихо ответила она. — Так и получилось. Я люблю тебя, мой господин.
— Рольф, — по привычке поправил он, обнимая ее.
— Да, Рольф.
Она тихо вздохнула, а потом муж поцеловал ее со всем теплом и всей силой своей любви.
Он взял Леони на руки и понес в их комнату. Все видевшие их улыбались, но никто не произнес ни слова. Пришло время прекратить сплетни о хозяине и его жене.
Пока Рольф, держа ее на руках, стремительно поднимался по лестнице, направляясь в комнату, она крепко прижималась к нему и улыбалась, думая о том, какой он упрямый — совсем как она сама, добрый и сильный. Позже она расскажет ему об их ребенке и о том, как глупая" гордость так долго заставляла их враждовать. Но это будет потом.
Пока же ей хотелось думать только об их любви, хотелось показать, как глубоко и страстно она любит его.