Когда море отступает
Шрифт:
Радист снимает наушники. Максим повторяет вопрос, радист отрицательно качает головой.
— «Сардина» никогда не слушает. Экая неразбериха с этим Освобождением! — ворчит командир и обращается к Жюльену: — Коллабошки есть у вас в селе?
Жюльен пожимает плечами.
— Лучше будет, если вы назовете, а уж мы разберемся.
— Что такое FFI? — спрашивает Абель у веселого карапуза.
Ему отвечает другой FFI. Еще смуглее Максима, с заячьей губой, он коверкает французские слова Форс Франсез де л’Интерьёр [33] на испанский лад:
33
Французские
— Форсес Франчёсес де л’Интерьор.
— Фоус Фуансоа до л’Интейёй, — повторяет Бананиа.
— Вы откуда? — обращается с вопросом к чернокожему Жак.
— С Гваделупы.
Это слово расцвело чудесным бархатистым цветком.
— Мы не обязаны верить вам на слово, хозяин, — грубо говорит Максим. — Так-таки нет коллабошек? Странно! Ну, мы сейчас сами проверим!
— Но-но, друг сердечный, легче на поворотах! — кричит вдруг побагровевший хозяин. — Минуточку внимания! — Тут он изо всех сил ударяет мухобойкой по прилавку: — Вот что, Эф-Эф-И, если вы, бл…ны несчастные, будете говорить со мной в таком тоне, я вас вытряхну отсюда к чертовой матери! Хотите реквизировать — идите за разрешением к мэру! Я же у вас документов не спрашиваю! А ведь вас тут никто не знает!
Взвесив силу этого сопротивления Сопротивлению, Максим после некоторого колебания уходит, за ним — двое с повязками.
Небо в тучах. Канонада не утихает. Сигналы поступают, один другой перебивают, сливаются, и расшифровать их не удается.
— Ну, теперь можно и в картишки, — бросает толстый колбасник, по прозвищу Ва-банк, и приглашает в партнеры славного юношу с седыми волосами.
Под тенью подстриженных лип командир Максим объясняется с мэром — маленьким, толстеньким, подвижным, бурно жестикулирующим человечком. Ва-банк отрывается от карт со словами: «Смотри, сукин сын, не жульничай», подходит к Э-ЭР 17, пытается наладить связь, но у него ничего не выходит; он снимает наушники, запускает в густые волосы пятерню, а потом опять садится за карты. Командир Эф-Эф-И и коротенький пузанчик входят в мэрию. И вдруг знакомый свист! Абель и Жак повалились на скамью. Другие недоумевающе на них смотрят. Воздух рвется с тем сухим треском, с каким ломается шифер. С потолка сыплется штукатурка. Снаряд разорвался между рядами лип, у подножия памятника погибшим. Дым медленно рассеивается. У Славы, игравшей на трубе, отбило руку.
Бананиа поднимается и, вращая белками, смотрит по сторонам.
— А все-таки в какой стороне пляж? — спрашивает он.
— Ты нам осточертел со своим пляжем! — рычит Ва-банк. — Зас…цы! Мне было только карта привалила!
Однако усач в комбинезоне так и лежит ничком на крыльце. Из мэрии выбегает командир Максим. Следом за ним — мэр, снимая на бегу шляпу и вытирая пот. Сзади лопоухий мальчишка бережно, как ребенка, несет окорок. При виде вытянувшегося неподвижно товарища Максим содрогается всем телом. Мэр становится на колени, щупает убитому пульс, переворачивает его, потом встает и отряхивает колени. Командир сдавленным от волнения голосом говорит:
— Прощай, Рябой! Ты погиб за Францию… Господин мэр! Прошу вас позаботиться о захоронении праха.
Мэр, озадаченный торжественностью тона, делает знак мальчонке. Тот входит в «Спортивное», кладет окорок на полку за стойкой, затем идет во двор и возвращается
— Само собой разумеется, командир, героизм сынов Нормандии будет надлежащим образом отмечен в Кювервилле, — не менее торжественным тоном говорит он. — Но всему свой черед. Пока вы не получите распоряжений от вашего генерального штаба, размещайтесь в «Спортивном»…
Жюльен делает красноречивую гримасу.
— Идет! — говорит Максим и повторяет: — Идет-идет-идет!
Мэр, врач по образованию, бросает на него быстрый взгляд и опять принимается писать.
Снова задрожали стены. Абель, повинуясь рефлексу, хватается за карабин. Хозяин схоронился за стойку. Воняет порохом. Чудом уцелели. Мэр так и застыл в негодующей позе, подняв авторучку. Дым, сизый в тени, желтоватый на свету, расходится волокнами самых причудливых очертаний.
— Черт! А ведь это опасно! — замечает Жак.
И Абель и Жак хохочут. Они обожают этот анекдот. Один из ветеранов, уцелевший после Дьеппа, получил благодарность в приказе. А его жена написала ему: «Я беспокоюсь за тебя, родной. Значит, это опасно?» На сей раз это тем более опасно, что стрелял Эф-Эф с заячьей губой! Он тупо глядит на свой дымящийся револьвер и чудовищно ругается по-испански! В витрине — круглая черная дыра, от нее расходятся прихотливые линии, образующие нечто вроде гигантской звезды. Из-за стойки вылезает Жюльен: сперва показываются его взъерошенные волосы, потом лоб, потом изумленные глаза и рот в виде буквы «о». Он хмурит брови, злобно смотрит на командира, ударяющего кулаком по столу, на сквернословящего испанца и на его дымящийся револьвер, на обоих канадцев, катающихся от смеха, затем оборачивается и видит разбитую витрину:
— Ах ты, черт!
— Вот балбес! — кипятится Максим.
Незадачливый стрелок жестом показывает, что он чего-то не понимает. С трудом можно догадаться, что он хочет сказать. Он доброволец, участник испанской войны. Он не знает устройства револьвера, он начал разбирать, а револьвер выстрелил. А в общем дело выеденного яйца не стоит. Это же война! В чем дело?
— Стекло внесете в список реквизированного имущества, — решает Максим. — Инцидент исчерпан. Самое главное — навести порядок.
Ва-банк опять начинает невозмутимо крутить свой Э-ЭР 17. Можно подумать, что он и не прерывал в «Спортивном» своего занятия — так безошибочны все движения веселого колбасника, так четко выговаривает он без конца повторяемые, предписанные уставом формулы:
— Перехожу на прием, перехожу на прием…
— Плюнь на «Сардину», — говорит командир.
Мэр составил приказ. Он протягивает его Максиму. Тот читает, перечитывает, подписывает и возвращает мэру. Мэр, направляясь к выходу, останавливается перед канадцами:
— Желаю успеха, братцы!
На его сером, сшитом по последней моде пиджаке — узкая красная ленточка. Он пожимает руку Жаку, потом Абелю. После крепкого рукопожатия мэр-доктор уходит. На площади он обходит воронку, окидывает взглядом бронзового воина, изувеченную богиню, а затем скрывается в разукрашенной флагами мэрии.
Женщина в ярко-зеленом переднике бесстрашно идет под липами. Неистово лает собака. Мальчик пришел за спичками. Жюльен подает нарезанную ломтиками ветчину. Отряд имени Вильгельма Завоевателя и его командир жуют. Сейчас никто уже не думает о погибшем.