Когда муж - оборотень...
Шрифт:
— Теперь так и будет! Пора заканчивать этот театр абсурда! Езжай, собирай вещи, мы уезжаем. В другой город, в другую область, ты пенсию получаешь, в компьютерах шаришь, на дому с детками заниматься можешь, я тоже не без рук, предсказывать по средствам мертвых начну как Ванга. Я же не лгу, молва быстро разлетится, не пропадем!
— Если бы все было так просто — мы бы еще в первый год сбежали! Наши стаи покидать нельзя! Мы хранители! За отступничество — смерть! И найдут они нас где угодно.
— Я поговорю с Вадимом, он отпустит, или разрешит нам жить с тобой, а сам
— Да не будет! Вик, ты меня слышишь! Нафиг ему Ленка не нужна! Он нам с тобой мстит! Но любит он тебя! И не отпустит! Вожак решений не меняет! Но ты права, этот театр абсурда пора заканчивать! Ко мне сегодня приезжают Лена с Оленькой, и мы будем жить вместе. И с тобой мы встречаться больше не будем! — решительно заявил Борис.
Я почувствовала тупую боль в сердце, на глазах появились слезы, меня лишали самого необходимого и важного, того без чего я не могу жить. Меня лишали опоры, имя которой — любовь.
— Это ваше общее решение? — спросила я, сглатывая слезы.
— Это решение Вадима и мы обязаны подчиниться.
— Когда он объявил вам это решение?
— Сегодня рано утром. — Борис сел в коляску и отвернулся от меня, чтобы не смотреть в глаза. Ему тоже было больно, как и мне. Я чувствовала это.
— И где вы будете жить?
— Рабочие все лето переделывали старый склад под корпус, видела, наверное, — Я кивнула. — Так вот, это — не корпус, а дом для нас. Он уже готов, и в нем есть все необходимое: от мебели и посуды до игрушек Оле. Узнал я об этом только сегодня.
Я чуть не задохнулась от боли. Корпус находился на другом конце территории, и мы неизбежно будем видеться, снова видеть любимого с другой, больно, очень больно.
— Мне тоже больно, Вика. Но так надо. Она родит мне сына. И мне, возможно, снова позволят встать на ноги, я снова буду полноценным мужчиной и полноценным членом стаи.
— Это возможно? — оживилась я.
— Да. Если я докажу Вадиму свою преданность. Если б нашел силы от тебя отказаться, давно бы уже бегал. Но я не мог. Да и сейчас не хочу! Если бы невозможность иметь сына, продолжателя рода, я бы предпочел жить в этой чертовой коляске и дальше, но с тобой. Но род превыше всего. Это мой долг, Вик.
Я подошла к Борису, присела перед ним на корточки, взяла за руки, в моих глазах, как и в его, стояли слезы, и прятать их было бессмысленно.
— Да что ты, родной мой! Я все понимаю, мой хороший! Видеть тебя, гуляющего на своих ногах с маленьким сынишкой для меня будет самым большим счастьем на свете! Все правильно! Иди и будь счастлив.
Борис обнял меня, мы постояли несколько секунд, и я отошла от мужчины, отвернулась и начала заправлять постель. Борис уже выехал из спальни, когда я окликнула:
— Борь, а вас, случайно не Лютичами называют?
— Они самые мы и есть. — Ответил деверь.
Глава 6
Я была почти уверена, что сон, который мне приснился — не сон, а воспоминание. Вот только неясно — из прошлой жизни или из этой, ведь я ничего не помню из своего прошлого.
Жизнь
Вадим тогда все допытывался, как меня зовут и что со мной случилось, но в голове было пусто как в бочке. Я даже не знала, как выгляжу, пока не посмотрелась в зеркало.
На меня смотрела худющая, с впалыми зелеными глазами девчонка, у которой длинные, светло—русые волосы от грязи весели сосульками. Пухлые губы были почти белыми от слабости.
От отчаянья и усталости я расплакалась. Не помнить, кто ты — просто ужасно.
— Не расстраивайся, — Улыбался Вадим. — Сейчас помоешься, отоспишься и будешь красавицей. А то, что не помнишь, это ничего. Скорее всего, у тебя реакция на пережитый стресс. Судя по твоему состоянию, ты дня три блудила по лесу. Придешь в себя и все вспомнишь. А пока будем звать тебя ну, к примеру, Викой. Виктория — это победа.
— Мне нравится. — Кивнула я.
— Ну и отлично! — Вадим нежно погладил мою руку. — Сейчас принесу гель, шампунь и халат.
Рядом с этим мужчиной мне было хорошо и спокойно. Я чувствовала себя под защитой, но сердце отчего—то билось чаще только при взгляде на младшего брата, Борю. Но он был женат, поэтому даже смотреть в его сторону я считала неправильным.
На следующий день Вадим накупил мне платьев, косметики и даже белья. Велел привести себя в порядок и сфотографировал для газеты и постов в интернете. Даже телевидение пригласил, надеясь, что меня узнают близкие. Но все тщетно. Время шло, никто не отзывался, в голове насчет прошлого тоже было совершенно пусто, прямо как у новорожденной, ничего не дали даже погружения в гипноз. Пустота в голове была абсолютной и это колоссально удручало. Нет ничего хуже, чем быть никому ненужной.
Чтобы хоть чем—то занять меня, Вадим устроил меня преподавателем прикладного творчества у себя в санатории. С двух до пяти я занималась с детками рукоделием, проводя для них различные мастер—классы. Да собственно и по сей день этим занимаюсь, когда не занята помощью Андрею. А помогать ему я начала совершенно случайно. Как—то, когда мы уже с Вадимом были парой, то пришли к ним в гости. Сидим за столом и гляжу, а рядом с ним девушка стоит полупрозрачная какая—то. И шепчет, обращаясь ко мне:
— Скажи ему, что нож, которым меня Гришка убил, находится у него в машине под сидением.
Ну я и сказала, а он проверил. Оказалось, что так и есть. С тех пор я ему и помогаю, даже на прокурора выучилась, что б подкованной быть.
С Вадимом мы сошлись довольно быстро. Он каждый вечер приходил ко мне в комнату в санатории, и мы подолгу беседовали обо всем на свете. Собеседники они все трое весьма интересные. И вроде бы он и не ухаживал, не приносил ни цветов, ни подарков, только мои любимые булочки к чаю. Не делал комплиментов и не заигрывал, вел себя так, словно я давно уже его и точка.