КОГДА МЫ БЫЛИ СИРОТАМИ
Шрифт:
Поскольку я подошел незаметно, она испуганно вздрогнула, увидев протянутый мной носовой платок. Потом подняла голову и секунд пять, не отводя глаз, смотрела на меня ищущим взглядом, в котором благодарность смешивалась с немым вопросом. Я наклонился, желая лучше понять, что именно выражает лот взгляд, но тут она взяла мой платок и снова повернулась к краснолицему артисту. Когда следующий взрыв хохота сотряс зал, Сара вместе со всеми весьма картинно расхохоталась, прижимая, однако, к глазам мой носовой платок.
Понимая, что могу привлечь к ней нежелательное внимание, я ретировался на свое место и не
В течение нескольких дней я ожидал, что она захочет объяснить мне загадочное происшествие, однако – и это служит свидетельством того, насколько поглотило меня расследование, – к моменту, когда я получил эту записку в ресторане отеля «Китай», мне не пришло в голову, что существует связь между этим посланием и предшествовавшим инцидентом. Я направился вверх по парадной лестнице, недоумевая, зачем понадобился Саре.
То, что в записке было названо «площадкой между этажами», оказалось на деле весьма просторным холлом, уставленным креслами, столиками и искусственными пальмами. Можно было представить, что особенно по утрам, когда окна здесь открыты и под потолком вращаются вентиляторы, это очень приятный уголок. Постояльцы наверняка любят посидеть здесь с газетой за чашечкой кофе. Но вечером это место производило впечатление заброшенности – быть может, из-за нынешних трудностей: свет проникал сюда с лестницы и чуть-чуть через окна, выходившие на набережную. В тот вечер в холле не было никого, кроме Сары, чей силуэт вырисовывался на фоне огромного оконного стекла. Она стояла, вглядываясь в ночное небо. Направляясь к ней, я наткнулся на кресло, и она, услышав шум, обернулась.
– Я думала, что должна быть луна, – сказала Сара, – но ее нет. Сегодня даже пожаров в развалинах не видно.
– Да. Уже несколько дней продолжается затишье.
– Сесил говорит, что солдаты с обеих сторон устали.
– Наверное, он прав.
– Кристофер, подойдите поближе. Не бойтесь, я ничего плохого вам не сделаю. Просто надо поговорить так, чтобы никто не услышал.
Я подошел и встал рядом. Теперь мне была видна набережная внизу и линия фонарей, обрамляющих тротуар.
– Я все устроила, – тихо сказала Сара. – Это было нелегко, но все уже готово.
– Что именно вы устроили?
– Все. Место на корабле и все остальное. Не могу больше здесь оставаться. Я старалась изо всех сил, но дошла до предела усталости. Я уезжаю.
– Понятно. А Сесил? Он в курсе ваших планов?
– Полной неожиданностью это для него не будет. Но все равно он, наверное, будет потрясен. А вас это не шокирует, Кристофер?
– Нет, не очень. Чего-то в этом роде я ожидал. Но прежде чем предпринять роковой шаг, можете ли вы сказать, что…
– О, я обдумала все. Другого выхода нет, даже если бы Сесил захотел завтра же вернуться в Англию. Но он потерял здесь столько денег и решительно настроен не уезжать, пока все не отыграет.
– Судя по всему, поездка сюда обманула ваши ожидания. Мне очень жаль.
– Дело не только в поездке. – Сара горько усмехнулась и замолчала. Но после короткой паузы она заговорила снова: – Я устала любить Сесила. Он неплохой человек. Возможно, наблюдая за нами, вы могли подумать иначе. Но Сесил не всегда такой.
– Но куда же вы направитесь? Хотите вернуться в Англию?
– У меня пока не хватает денег, чтобы вернуться туда. Я поеду в Макао. А дальше – посмотрим. Всякое может случиться. Вот почему я и хотела поговорить с вами. Кристофер, должна признаться, мне довольно страшно. Я не хочу ехать совершенно одна. Вот и осмеливаюсь спросить: не поедете ли вы со мной?
– Вы имеете в виду – в Макао? Завтра?
– Да. Не поедете ли вы со мной завтра в Макао? А куда двинуться потом, мы решили бы позднее. Если вы согласны, мы можем какое-то время просто плавать вдоль берегов Южно-Китайского моря. Или отправиться в Южную Америку – бежать, как воришки под покровом ночи. Разве это не весело?
Наверное, ее слова удивили меня, но более всего я был ошеломлен, как теперь припоминаю, почти физическим чувством облегчения, которое тогда испытал. На секунду-другую у меня даже закружилась голова, как у человека, который после долгого заточения в темной камере вышел на свет и глотнул свежего воздуха. Появилось ощущение, будто ее предложение, сделанное, насколько я мог судить, спонтанно, под влиянием настроения, было абсолютно логично и несло в себе своего рода избавление, на которое я никогда и надеяться не смел.
Однако, едва осмыслив это ощущение, я насторожился: возможно, Сара лишь испытывала меня. Поэтому, решившись наконец ответить, я услышал свой собственный голос как бы со стороны:
– Проблема состоит в том, что у меня здесь работа. Я должен сначала завершить ее. Мир находится на грани катастрофы. Что подумают обо мне люди, если я брошу их в такой ситуации? Что вы сами станете обо мне думать, в конце концов?
– О Кристофер, мы не хуже других! Пора перестать об этом думать. Иначе у нас ничего впереди не останется, лишь то, что уже было когда-то: снова одиночество, снова дни, полные угрызений совести из-за того, что мы чего-то не доделали. С этим пора кончать. Забудьте о своей работе, Кристофер! Вы и так потратили на неё большую часть жизни. Давайте завтра же уедем – не стоит больше терять ни дня, – давайте уедем, пока не стало слишком поздно.
– Для чего именно – слишком поздно?
– Поздно для… Ну, я не знаю. Единственное, что я знаю, так это то, что растратила лучшие годы в поисках неизвестно чего, некоего трофея, который могла бы получить лишь в том случае, если бы действительно сделала достаточно, чтобы его заслужить. Но он мне больше не нужен, теперь я хочу другого – теплоты и уединения, которыми смогу наслаждаться независимо от того, что сделала или кем стала. Чего-то, что неизменно, как ночное небо. Вот чего я теперь хочу. Думаю, и вам требуется то же. Но скоро станет слишком поздно. Мы начнем стремительно меняться. Если упустим свой шанс теперь, другого может и не представиться. Кристофер, что вы делаете с этим бедным растением?