Когда мы разведемся?
Шрифт:
— Ну здравствуйте, любезная! — с ней он говорил холодно и сухо, не так, как с пожилой женщиной. Медсестрой, как поняла Алиса.
— Здравствуйте. Где тут туалет? — хрипло спросила она.
— Пойдём, матушка, провожу! — медсестра подошла к Алисе, взяла под руку.
Вернувшись через пять минут, Алиса села на кровати, обхватив колени руками.
Доктор продолжал сверлить её глазами. Совсем молодой, лет около тридцати. Темноволосый, черноглазый, с резкими чертами лица, хмурый, с почти квадратным упрямым подбородком, покрытым чёрной
— Ну? — холодно спросил он. — Не хотите рассказать, что вы делали в зимнем лесу вечером одна? Не пытайтесь мне внушить, что просто гуляли.
Алиса молчала, только смотрела на него. Странно, но он казался ей знакомым. Может, где-то на конференции видела?
— Что глаза таращим? Как та девица из сказки. "Морозко", вроде? — он на секунду перевёл взгляд на Раису Ивановну. — "Тепло ли тебе, девица?". Да, да, тепло.
— Настенька, — хрипло сказала Алиса.
— Вот-вот, ну чисто та Настенька.
Он смотрел на пациентку, пытаясь понять, насколько тут всё серьёзно с психикой.
Худенькая, бледная, кожа белая, почти прозрачная. Огромные голубые глаза, немного веснушек на аккуратном носу, большой рот с сухими, потрескавшимися губами. И длинные густые волосы, русые, но с каштановым отливом. Ну Настенька и есть!
— И глазками так же хлоп-хлоп! "Тепло, батюшка!", — смешно передразнил он. — А у самой всё лицо в инее, да?
— Почему вы так разговариваете? — спросила Алиса, наконец возмутившись.
— А как прикажете, любезная, с вами говорить?
— Глеб! — предостерегающе сказала Раиса Ивановна, но он отмахнулся.
— А? У меня завтра отпуск, а мне привозят эксцентричную дамочку, решившую уснуть в сугробе? — он снова заговорил холодно и резко, сверля глазами Алису. — Это попытка суицида, вы понимаете? И я должен вызвать психиатра! Или отправить вас в Алексеевск!
— Я не псих! Не надо психиатра, доктор! И пожалуйста, не надо в Алексеевск! — взмолилась Алиса.
— А почему я должен вам верить, а? Я должен поверить, что нормальный человек садится в сугроб по своей воле, и спит там? Трезвый человек, в своём уме?
— Да!
— Очень интересно, — теперь он смотрел недоверчиво. — Решила умереть красиво? Другие способы не подошли?
Из глаз Алисы потекли горячие слёзы. Ему стало настолько жаль её, что он поднялся и вышел в коридор. Раиса Ивановна устремилась следом.
— Глеб Андреевич, ты с ума сошёл?! Ей и так плохо, видно же! А ты так… А нажалуется на тебя?! Сейчас все жалуются! Тебе проблемы нужны?
— Не нажалуется, — спокойно сказал он. — Эта не нажалуется. Я специально её на слёзы выводил. Плачет, значит, чувствует. Вот если бы продолжала сидеть, как истукан, тогда точно психиатра, плохо дело. А так нормально. Сейчас проревётся, поставим успокоительное, пусть спит до завтра. Проснётся человеком.
— Ну не знаю… Может, ты и прав, — Раиса Ивановна покачала головой. — Жалко девушку.
Они прислушались. Пациентка рыдала в голос, буквально выла.
— Пойдём, пора. Два кубика готовь, Раиса Ивановна! И не забудь записать, что поставили.
Они вернулись в кабинет. Алиса, лёжа ничком на кровати, ревела в голос.
Он подошёл, сел прямо к ней на кровать, заглянул в лицо.
— Всё, всё, не плачь. Всё будет хорошо, девочка, отдохнёшь, поспишь. Досталось тебе, вижу, — он гладил её по волосам, говорил, как с ребёнком.
Теперь Алиса поверила, что он педиатр. И ей стало легче, на самом деле легче! Впервые за все эти дни. Ей нравилось, как он гладит её по голове, как уговаривает её. Неожиданно она схватила его вторую руку, вцепилась в его большую ладонь своими маленькими вспотевшими ладошками.
— Всё, всё, давай руку освободим, — он мягко поднял рукав её водолазки. Алиса почувствовала, как ей поставили укол. Вскоре её начало клонить в сон.
Глеб осторожно высвободил свою руку из её ослабевших ладоней, встал и устало пошёл к выходу, немного хромая. Засыпая, Алиса смотрела ему вслед. И внезапно она вспомнила! Она вспомнила его!
* * * * * * *
— Вот так и нашёл тебя мой Чапай, — Раиса Ивановна, у которой давно закончилась смена, не уходила, сидела рядом с кроватью Алисы.
— Спасибо, спасибо вам! Мужу вашему! — Алиса неожиданно обняла пожилую медсестру. Та, растрогавшись, вытирала слёзы платком. — Страшно подумать, что было бы… У меня же папа…семья. А я, как последняя эгоистка… Словно переклинило: никому не нужна и не будет ничего в жизни. Стыдоба!
Алиса покачала головой. Как? Ну как она могла настолько распуститься? Она, всегда жизнерадостная и весёлая, стремящаяся всех поддержать? Разве можно так жалеть себя?
— Ваш Василий Иванович мне жизнь спас, так получается. А я заново родилась. И доктор, который ночью был, очень, очень хороший! Настоящий!
— Да, Глеб Андреевич очень хороший, сочувствующий. Хоть все и говорят — нелюдимый и просмешник. Не поймёшь, что и сказал иногда, так шутит. Но детишки его очень любят, а ребёнка не обманешь. В отпуск Глеб ушёл прямо с дежурства. Скоро Людмила Фёдоровна придёт, тоже врач. Посмотрит тебя, и если всё хорошо, отпустит. Куда пойдёшь? Ты с Алексеевска?
— Да, но я туда не вернусь, — Алиса испуганно покачала головой.
— Вот что. Пойдёшь к нам. Мы вдвоём с Чапаем живём, а места много. Отдохнёшь, в себя придёшь, а там и подумаем, что делать дальше.
— Спасибо вам, Раиса Ивановна! У меня деньги есть, немного, я вам заплачу…
— Ещё что придумаешь? Оставь деньги, пригодятся!
После осмотра Алисе разрешили уйти из больницы.
Позвонив отцу и маме, Алиса ушла вместе с Раисой Ивановной.
Папа пока по-прежнему думал, что она в краевом центре. Вот определится к месту, тогда и сообщит ему, где она. Мама же думала, что она в Алексеевске.