Когда нация борется за свою свободу
Шрифт:
VI
Еще одно самобытное и радикальное движение возникло в еврействе до начала эры просветительства и сионизма — хасидизм.
Движение хасидизма было порождением каббалы и отличалось от нее только тем, что не пыталось ускорить события, а стоявшие во главе его "цаддики” не стремились стать мессиями. В остальном хасидизм шел по стопам каббалистов. Ему удалось привлечь массы и стать широким народным движением, подобного которому почти нет в иудаизме, благодаря тому, что он превратил умозрительное учение каббалы в практическую систему поведения. В хасидизме есть то же неприятие "явного” учения — Талмуда и его комментариев — в качестве главного занятия, которому богобоязненный еврей должен посвятить все свои силы, то же предпочтение чувства разуму, намерения делу, та же приверженность к Торе, ”что в сердце”, та же вера в чудесное и способность познать атрибуты Бога, с одной стороны, и своеобразный пантеизм — с другой, то же презрение к ”великим эрудитам” и схоластам. К этому следует прибавить еще хасидов - Нарушителей Закона”, которые относились к соблюдению практических
Шимон Дубнов, для которого Страна Израиля не является центром: притяжения в жизни нашего народа, был первым, кто указал на тесную связь, внутреннюю зависимость между хасидизмом и Страной Израиля. Еще при жизни Бешта (основоположник хасидизма), в 1747 г., приблизительно через три года после смерти р. Хаима бен Аттара, прибыл в Эрец-Исраэль шурин Бешта, раввин-каббалист р. Гершон Китовер. Около шести лет жил р. Гершон в Хевроне, а потом переехал в Иерусалим и там возглавлял общину каббалистов из
Польши — остатки группы р. Иехуды Хасида. Последнее поколение ранних хасидим и первое поколение новых, унаследовавших от предыдущих название и приверженность к каббале, встретились в Стране Израиля... Бешт посылал р. Гершону письма, полные намеков на близость ”конца” (т. е. пришествия Мессии), который наступит благодаря распространению хасидизма в мире. По слухам, сам Бешт выехал в 1750 г. в Эрец-Исраэль. Основатель хасидизма хотел освятить новое учение святостью Страны Израиля, но по неизвестным нам причинам он доехал лишь до Константинополя и оттуда вернулся домой.
То, что не удалось Бешту, удалось его первым последователям. Р. Нахман из Городенки, друг и выдающийся ученик Бешта, отправился в Эрец-Исраэль и, по-видимому, жил там в годы 1770—1780, а р. Менахем Мендель из Перемышлян, друг межиричского маггида, приехал в Страну Израиля приблизительно в 1788 г. и скончался там в 1792 г. Потом отправился в Палестину и маггид р. Иссахар Б ер из Злочева в Галиции, и к тому времени значительно возросло число хасидов, поселившихся в Стране Израиля.
В конце зимы 1777 г. отправились в Эрец-Исраэль трое из выдающихся хасидов Литвы и России, где хасидизм подвергался особо суровым преследованиям. Это были р. Исраэль из Полоцка, р. Менахем Мендель из Витебска и р. Аврахам из Калиска. Нет надобности распространяться об их приключениях в Стране Израиля: все это можно найти в статьях Дубнова и Ш.А.Городецкого. Достаточно отметить, что, несмотря на многие лишения, которые испытали в стране первые хасиды, они ее не покинули. Само пребывание в Стране Израиля было для них чрезвычайно важным делом. Когда р. Исраэль из Полоцка ступил впервые на землю Палестины, он воскликнул: ”Вот этот день, прихода которого мы ожидали. Будем же радоваться в любимой стране, в возлюбленной стране наших помыслов, освященной всяческими святостями”. А р. Менахем Мендель из Витебска сказал о р. Исраэле из Полоцка: ”Если бы ему предложили десять тысяч в месяц за то, чтобы он покинул Святую Землю, он бы с негодованием отказался”. И не только цаддики, но и большинство хасидов признавали важность поселения группы хасидов в стране. По побуждению р. Шнеур Залмана из Ляд, который должен был присоединиться к троим уехавшим в Страну Израиля хасидам и только по какой-то не зависящей от него причине оставшийся в Могилеве, они собирали пожертвования доя поселившихся в Святой Земле хасидов. Одно из писем р. Шнеур Залмана к общине его последователей начинается словами: ”Нужно пробудить старую любовь к Святой Земле, чтобы любовь горела в глубине души, как раскаленные уголья, как если бы только сегодня они были раздуты щедрым Божественным духом, и жертвовать для этой святой цели ежегодно” и т. д. Рабби Шнеур Залман так усердствовал в сборе пожертвований для поселенцев в Эрец-Исраэль, что, когда на него донесли в 1799—1800 гг. властям в Петербурге, в донос было включено и обвинение в том, что он собирает деньги для заселения Палестины, а это носит политический характер. Власти отнеслись к доносу со всей серьезностью, и р. Шнеур Залман стал первым евреем, пострадавшим за идею заселения Страны Израиля как за политическое преступление.
Летом 1798 г. выехал в Палестину один из наиболее оригинальных проповедников хасидизма — р. Нахман из Брацлава, внук Бешта. В Тверии он застал еще р. Аврахама из Калиска, который возглавлял группу хасидов после кончины р. Менахема Менделя из Витебска (1788), а также р. Моше, сына р. Менахема Менделя, и целую общину литовских, ВОЛЫНСКИХ и подольских хасидов. Значение, которое р. Нахман придавал проживанию в Эрец-Исраэль, было столь велико, что он както высказался: ”Корень всей /моей/ жизненной силы —
Более того, вся его жизнь, предшествующая репатриации в Эрец-Исраэль, представлялась ему пустой, никчемной. Все свои проповеди, произнесенные до отъезда в Эрец-Исраэль, он просил не публиковать.
Почему участился отъезд выдающихся хасидов на поселение в Стране Израиля с тех пор, как хасидизм принял размеры народного движения?
Дубнов дает на это два ответа: возможно, что среди хасидов русской Польши и Галиции находились вычислители срока пришествия Мессии”, которые хотели приблизить момент избавления своим пребыванием в стране. Но вожди хасидизма в Литве и России приезжали в Страну Израиля, движимые не только религиозными побуждениями: ”Помимо веры и мессианских надежд, они руководствовались соображениями практическими и политическими, а именно — желанием создать в Палестине центр хасидизма, который смог бы повлиять и на живущих за границей, большинство которых тогда отвергало это движение. Посредством заселения Святой земли предполагалось создать авторитет хасидизму, преследуемому и предаваемому анафеме выдающимися раввинами Литвы и Германии, освятить его святостью страны или ”охасидить” страну, к которой обращены взгляды всех евреев, и таким путем привлечь весь народ к хасидизму. Такой опыт уже был проделан при Ха-Ари и Иосефе Каро и удался: учение, являющееся плодом последних столетий, — ”Шулхан Арух” и практическая” каббала — вышло из Сиона, и слова, произнесенные тайком в развалинах Цфата, стали святыми для всего народа, как слова Торы, провозглашенные на горе Синай. Так почему же и хасидизму не испробовать этот путь? Эта идея, которую не осмеливались распространять открыто, проступает из писем литовских цаддиков”.
Этого же мнения придерживается и Ш. А. Городецкий, когда говорит о цели поездки в Эрец-Исраэль р. Нахмана из Брацлава. Городецкий считает, что р. Нахман, новатор в самом хасидизме, хотел подкрепить свои нововведения ореолом святости страны и поднять свой авторитет в еврействе, опираясь на значение страны, к которой обращены взгляды всего Израиля.
Ясно следующее: хасидизм, который, будучи новаторским движением, пришел в столкновение с традиционным иудаизмом в том виде, как он сложился в раввинистической Литве и схоластической Польше, искал для себя надежную историческую почву; такую почву он мог обрести, как и породившая его каббала, только в Стране Израиля.
И кто знает, не пришли ли и митнагдим, погруженные в изучение Талмуда и со времен Виленского гаона селившиеся в Эрец-Исраэль, — не пришли ли они к этой мысли из инстинктивного страха утратить духовный исторический базис, что могло произойти под влиянием хасидизма с одной стороны и просветительства — с другой? Не потому ли и они начали, как раббаниты во время образования караимизма, всеми силами цепляться за историческую ”земную” основу?
VII
Наступила эпоха просвещения.
Под двойным игом стонали тогда евреи: под игом чужих и жестоких правителей и под ярмом строгостей, ограничений и бессмысленных обычаев в самом еврействе. Сторонники ”Хаскалы” стремились освободить народ от того и от другого. Излюбленным примером служили ”немцы Моисеева закона”, избавленные от преследований и ограничений, уготованных для еврейского народа, но также свободные от Талмуда и прочего наследия давнего прошлого, предназначенного для еврея-индивидуума. Возникает широкое движение, намеревающееся изменить весь ход еврейской истории, упразднить традиционные верования евреев, в которых тесно переплетаются религия и национализм.
По сравнению с хасидизмом, ”Хаскала” была движением менее еврейским и менее самобытным и, следовательно, более деисторическим. С точки зрения соответствия традиционному иудаизму, ее нельзя сравнить даже с каббалистикой. Если сравнивать просветительство с каким-нибудь более ранним еврейским движением, то лучшей параллелью будет философское движение в период расцвета еврейской учености в Испании. Но новое движение оказывается еще менее еврейским: "Уподобимся всем народам, евреи!” — таков был постоянный призыв просветителей, и, по существу, это и было их конечной целью. Обсуждая движение просветительства, известное в нашей истории под названием ”Хаскала”, мы не имеем в виду еврейских просветителей 60-х и 70-х годов в России. Эти последние, даже наиболее крайние из них, не были типичными знаменосцами ”Хаскалы”. Они были евреями, воспитанными на Библии и Гемаре, и особенно дорожили ивритом. Поэтому они не могли превратиться в ”русских Моисеева закона”. Типичными были члены Синедриона во Франции, школа Фридлендера в Германии, реформисты типа Гольдхейма и Эйнгорна в Германии и А. М. Вайза в Америке. Все они были типичными деисторизаторами. Достаточно указать на их отношение к Талмуду, к чаяниям избавления, к соблюдению субботы, к языку иврит. Движение было широчайшим и ставило себе целью выкорчевать традиционный иудаизм. Это настолько известно, что об этом нет надобности распространяться.
Дважды положение традиционного иудаизма становилось угрожающим: в период ”эпидемии обращения в христианство” от Давида Фридлендера до Гейне и Берне и в период стремления к эмансипации. Равноправие привело евреев к тому, что они стали считать себя неотъемлемой частью коренного народа, среди которого жили, и начали терять специфические национальные черты и исторические устремления. В северных странах процесс шел не так быстро, но и там в 70-е годы 19 в. наблюдалась очень значительная деисторизация. Старые устои расшатались, почва ушла из-под ног традиционного иудаизма, а новой еврейской национальной опоры