Когда настанет время возмездия

Ирсс Ирина

И снова Алек не спешит ответвить, а я прямо-таки и вижу, как он хмурит свои брови.

— Администрация пуста, — говорит он как-то отстранённо, словно о чём-то серьёзно задумывается. — Хорошо, я понял, — он умолкает, будто бы что-то проверяя в этот момент, потому что в наушнике звучат короткие пиканья. — Я сам проверю корпус, а ты прямо сейчас уходи. Я отправлю кого-нибудь тебя встретить.

Вот теперь я не просто хмурюсь.

— Но…

— Принцесса, уходи оттуда, — настаивает Алек, и я слышу на этот раз в его голосе то, что он в первый раз скрыл.

Боже мой…

Оглядываюсь на дверь, и в этот момент всё понимаю.

— Комната управления… —

я даже не уверена, что произношу это вслух, пока Алек тут же не реагирует, осознавая, что до меня всё дошло.

— Лена, уходи оттуда сейчас же! — он почти цедит слова, и я могу поклясться, что никогда не слышала в его голосе столько злости.

И если бы он сейчас стоял рядом со мной, я бы точно предпочла сжаться и отступить в угол. Но его рядом нет, поэтому это пугает не так сильно. А возможно есть просто что-то более важное, чем страх.

Я сама не поняла, когда произошел момент, что Елай стал мне на самом деле родным.

Когда спас меня? Спас Алека? Или помог справиться с убийством родителей, вразумив и пообещав отомстить?

Я не знаю. Но знаю другое: он не должен был задержаться на столь долгое время, а значит специально заставил меня уйти и связаться с Алеком.

— Он обманул меня, — говорю, не веря, что Елай даже продумал, что сказать Алеку, чтобы тот всё понял и увёл меня отсюда.

И что я чувствую по этому поводу?

Злость. Неимоверную злость, что он так поступил.

— Лена, я прошу, уходи оттуда, — чётко и взвешено произносит Алек каждое слово, игнорируя мой гнев. — Мы закончили, я буду скоро там. Слышишь, я пойду за ним, но ты должна прямо сейчас…

Выстрел.

Я вздрагиваю и смотрю на открытую дверь. Возможно на все открытые двери сразу, потому что у меня внезапно такое чувство, что я оказываюсь там, где стреляли. Он прогремел как будто внутри меня. Словно ранил какую-то живую часть.

Голова становится невероятно ямной, я перебиваю Алека, даже не слыша, что он говорил. Одно ясно, совершенно обратное тому, что скажу ему я:

— У него нет этого времени, Алек.

— Лена, черт возьми… — кричит голос Алека из наушника.

Но он уже лежит на земле.

Глава 42

Пять трупов — вот, сколько охраны было у Виктора, прежде чем Елай их убил. Внутри меня всё заледенело, кажется с того момента, как влетела на этот этаж и услышала отдалённые голоса. Голос Виктора я не перепутаю ни с кем. Единственное, что впервые слышу, он на повышенных тонах и становится всё громче, когда я приближаюсь, аккуратно переступая трупы солдат. Не смотрю вниз, не думаю, а просто иду, собирая всё возможное мужество в своей руке, в которой зажат пистолет.

Я выстрелю. Я обязана. И эти мысли настолько громкие, заглушающие даже звук бешено колотящегося сердцебиения, что ничего не слышу вокруг. Слова Виктора как тарабарщина, синхроинизирующая с гулом крови в ушах. Ещё пару шагов…

— Гадёныш, — наконец слышу я, а затем усмешку Елая, что-то кидающего ему с весёлым фырканием, что заставляет меня усомниться, что он ранен, пока вновь не заговаривает Виктор: — Ты сдохнешь точно так же…

Я влетаю в открытую дверь, с невероятной точностью находя сразу же глаза Виктора. Но прежде чем успеваю взмахнуть рукой и навести на него пистолет, понимаю что под прицелом нахожусь я.

Или мой пистолет.

Я вздрагиваю от выстрела раньше, чем по руке проносится мощная отдача, заставляющая меня выронить пистолет, в котором красуется

дырка.

Виктор выстрелил без единой заминки.

Как это сделала бы и я, не будь так ошеломлена дулом пистолета направленных целых пять секунд мне в голову.

И Виктор точно знал, что я выстрелю, потому что выражение его лица окрашенно сильнейшем разочарованием, переходящим в не менее сильное отвращение.

— Неблагодарные, — выплёвывает Виктор сгусток крови вместе со словами, а затем резко поднимает взгляд.

Всё внутри меня кричит, но сама я обездвижена. Замерла и смотрю то на раненого Елаю, лежащего в двух шагах от меня, то на Виктора, стоящего прямо напротив. Я никогда ещё не видела, чтобы с его лица спадала маска безмятежности. Красные глаза, точно тот огонь, что полыхает в глазах гибрида, полны неистового гнева. Презрения. Он смотрит так, словно размазал только что по полу таракана, испортившего его еду.

А потом звучит усмешка. В кой-то степени усталая, сухая и далеко не весёлая.

— Вы стоите друг друга, — внезапно говорит он тихо, глядя в мои глаза. Наклоняет голову, как безэмоциональная ящерица, и снова сплёвывает. Омерзение на его лице растёт с каждой последующей секундой. — Жалкие и никчёмные, цепляющиеся за мнимую веру, что у вас есть выбор, — его голос пропитан ядом, на лице проскакивают морщины, когда он кривится.

— Вы оба — эксперимент! Мой! Только мой! Ни один из вас не выжил бы, не забрав я вашу мать к себе. Ты, — Виктор смотрит на Елая, который с трудом дышит, зажимая ладонью живот, его пальцы окрашены тёмной жижей, изо рта течет кровь, но он не морщится и не издаёт ни одного звука, соответствующего его ранению. — Ты страдал так, что ваша мать ежедневно лила слёзы. Твой организм с рождения не мог справиться с той дозой эфира, что пробудилась в тебе. Кости прочнели раньше, чем росло тело. Эфир помутнял твой разум, а сила пыталась вырваться. Ваши родители скитались по заброшенным городам, потому что ты не мог спрятать свои глаза, вечно горящие голубым огнём. Как, вы думаете, я узнал, что Ваши родители сотворили? К кому явился Ваш отец, когда Анна умирала! Не к вашим старейшинам! Он вышел на меня, пообещав взамен всё, что я пожелаю. А кто убивал, Анну?! — глаза Виктора метнулись ко мне, стоящую по-прежнему слишком неподвижно, чтобы хоть кто-то поверил, что я вообще дышу. Вероятно, я и не дышала. — Это была ты, высасывающая из неё всю жизнь. И вы ещё вините меня в её смерти?! Я сделал, что обещал. Спас Вам обоим жизнь, про Анну и Вашего отца речи не было. — Сорвавшийся смешок звучит в такой напряжённой тишине, как нож по наждачной бумаге. — К тому же, кого было спасать? Инкубатор? Я до сих пор не понимаю, откуда она взяла сил, чтобы выкрасть тебя и передать моей племяннице. Когда я нашёл ее, она ползла, умирая от бессилия. И кто этому виной? Вы оба! Это вы истощили ее организм так, что он даже не пытался бороться. Мне даже не пришлось бы её добивать. Если бы я не взялся вновь поддерживать её тело, она сдохла бы, как шавка, приползшая молить хозяина о куске хлеба.

Я непроизвольно вздрагиваю от резких слов Виктора и вижу точно такую же реакцию у Елая. Как выразить, что чувствую, даже не пробую. Но готова поклясться, что знаю, что чувствуют те, у кого вырывают наживую сердце.

— Она была обречена тем, что решилась родить вас. А ваш отец… Ваш отец просто был лишним. Его просьбу я выполнил, но я никогда не обещал оставлять в живых его. Вы же оба — живы до сих пор. — Виктор с отвращением смотрит вниз на Елая. — Ну по крайней мере, ещё несколько минут точно будете живы оба.