Когда наступает вечер
Шрифт:
– А откуда такие подробности? – усомнилась в его словах Тоня. – Откуда известно, что и как у них происходило?
– Да тут всё вообще просто, – снова отмахнулся Митя, – полиция во время обыска обнаружила видеодневник Артура. Так что в моём рассказе нет ни капельки выдумки!
–
***
На этот раз у костра было шумно: ребята спорили, кому следующему рассказывать свою историю, каждому хотелось удивить других чем-то необычным, и потому никто не торопился выступить. Наконец, Жанна не выдержала:
– Мы так только время теряем! Раз уж других желающих нет, то давайте расскажу я. Мне эту историю подруга Вера рассказала, сказала, что это случилось у них в городке. Ну, слушайте…
ВОЗМЕЗДИЕ
Табор появился будто из ниоткуда. Еще вчера вечером на пустыре за городом было пусто, а утром тишину разбили звонкие голоса, веселая музыка, постукивание молотков.
По пустырю были разбросаны полукругом пестрые шатры. В стороне, ближе к дороге, стоял длинный ряд видавших виды фургонов. Туда-сюда, от шатров к фургонам и обратно перебегали молодые цыгане, перенося нехитрый скарб.
– Джя! Сегер! (Идем! Быстрее!), – подгоняли парни друг друга.
Сбоку от шатров горели костры, над которыми кипели, распространяя по округе душистый аромат приправ, чугунные котелки. Вокруг них сновали, позвякивая браслетами, молодые цыганки в роскошных цветастых платьях. Где-то пели, где-то хныкали дети, где-то смеялись мужики… Все вокруг заполнил гомон, так присущий табору.
В стороне от палаток несколько молодых цыган под руководством почтенного вида мужчины устанавливали огромный шатер, старый как мир – сегодня вечером цыгане намеревались открыть цирковой сезон. Дети постарше уже убежали в город расклеивать листовки-афиши. Чуть в стороне от шатра стояла палатка гадалки –
Гадалка – старая цыганка со сморщенным, словно смятый в ком лист бумаги, лицом и быстрыми руками, будто живущими своей жизнью. Сейчас, пока не было посетителей, она сидела у палатки, сворачивая бумажные листочки в трубочки, и бросала их в картонную коробку.
– So si laso, bebeto! (Ничего, малышка!) – бормотала старуха, – Azuker jekh cas. Numa sigo pochinena che asua! (Потерпи немного. Скоро они заплатят за твои слезы!)
К гадалке подбежала маленькая цыганочка.
– Maji, sigo, sigo! (Бабушка, идем, идем скорее!)
– So si nasul, dravo? (Что, милая, что случилось?)
– Me mangav te phenav tuke sar te shubisaras o kher le palal dieli adies! (Я покажу, как мы украсили шатер для вечернего представления!)
– Aven, trushulo! (Идем, непоседа!)
Цыганка взяла за руку внучку, кряхтя, поднялась с лавки и заковыляла в сторону большого шатра.
***
Цыган Светка не любила и боялась с самого детства. Если бы ее спросили, откуда такая неприязнь, Светка, пожалуй, и не смогла бы внятно ответить. Может быть, из-за того, что бабушка ей, маленькой, всегда наказывала, отпуская на улицу, опасаться цыган.
– Они деток крадут! Вот дадут тебе конфетку, а сами – цап – и утащат.
– Бабуль, – спрашивала Светка, испуганно поглядывая в окошко, – а зачем они деток крадут? У них, что ли, своих нету?
– Свои-то есть, – отвечала бабушка, – только чужие вкуснее!
И не понятно было, шутит бабуля или всерьёз говорит. Вот Светка и сторонилась. Взрослая стала, а страх не прошел, даже как-то вырос, а вместе с ним выросла и неприязнь.
Утром прибежала Вера.
– Светка! Ты слышала? Табор в городе! Настоящий, представляешь?! – с восторгом затарахтела подруга. – Вечером представление будут давать!
– И чего они сюда припёрлись? – проворчала Светка, передёрнув плечами. – Сколько лет не было и ещё бы столько!
Конец ознакомительного фрагмента.