Когда-нибудь потом
Шрифт:
Вина? Это не была ничья вина.
— Не начинай, — сказала я резко, и Дженкс нервно гудел крыльями.
Мой тон поднял взгляд Трента, и его глаза сузились, когда он сосредоточился на мне.
— Нет, я имею это в виду, — сказала я, покачивая Рэй на моем бедре. — Ку’Сокс мог бы также легко прийти за тобой. Возможно, он не сделал этого, потому что я была с тобой, тогда это моя вина, что он забрал их.
О, Боже, Кери и Люси у Ку’Сокса, даже думать об этом было страшно.
— Ты не понимаешь. Это — моя вина, — сказал Трент, его голос был сердитым. — Я никогда не должен был оставлять
Он смотрел на меня, мука была в его зеленых глазах.
— Он забрал их. Почему? Я же был тут!
— Потому что ты — освобожденный фамилиар, — сказала я, ошеломленная и почти с болью в животе.
— Кери была освобождена, но ты был эмансипирован. Бумаги были поданы, и не было никакого способа, с помощью которого он мог выйти сухим из воды, так как он может сделать это с Кери. Трент, дай мне шанс изучить это, подписанные Кери бумаги и досье. Люси — моя крестница. Я не думаю, что это попадает под «я-ухожу-и-это-только-мое» дело. — Я надеялась. — Мы сможем вернуть их обратно.
Стиснув зубы, он отвернулся. Еще одна вина скользила по его лицу.
— Я — единственный человек, который может сделать лечение синдрома Розвуда постоянным, — сказал он, голова была опущена, таким образом, солнце не могло достигнуть его глаз. — Это должен был быть я. Я был готов к тому, что это должен был быть я.
Его голос осип, и он уставился на реку. Она безразлично текла перед нами, как хаос, который пробегал в его уме, всегда в движении, никогда не затихая. Я нависла над Квеном, когда я вспомнила то объятие вчера вечером. Это было необычно, особенно перед СМИ. Трент знал, что это могло произойти, и пытался не дать мне стать подозреваемой? До недавнего времени я бы очень хотела видеть его в тюрьме.
— Он забрал ее, чтобы заставить меня подчиняться, — сказал он категорически. — Рэйчел, я не могу сделать этого. Я поклялся увидеть выживание эльфов. Возрождение демонов может быть нашим концом.
— А может быть и нет. Есть…
— Я не могу! — закричал он, и я замолчала. — Я был готов отдать свою жизнь, что сохранить этот секрет от демонов. Я не готов отдать этот секрет.
— Мы вернем их, — сказала я, перемещая вес Рэй, но даже я знала, что это было легко сказать, труднее — сделать. Слабый стук лопастей вертолета прозвучал в утреннем воздухе, и Трент посмотрел сначала на часы, потом на лес. Я коснулась его плеча, оно было твердым как камень.
— Все будет хорошо. — Он дернулся от меня, и моя решимость окрепла. — Я говорю тебе, если они у Ку’Сокса, то они в порядке! — Боже, пожалуйста, пусть они будут в порядке.
Он повернулся, звук лопастей вертолета рос.
— Как? — рявкнул он. — У демона — садиста и психопата! Он делает это, потому что он наслаждается этим, не для власти или денег, а потому что ему нравится это!
«Тогда возможно ты не должен был позволять ему вылезать из-под арки Сент-Луиса», — подумала я, но ничего не сказала в слух, так как это не принесло бы пользы, он освободил Ку’Сокса, чтобы спасти меня.
— Трент, я была там, где сейчас ты. Все будет хорошо. Дай мне шанс поговорить с Алом. Мы подадим бумаги и вернем их. Тем временем они будут в безопасности. Ты будешь смотреть
Он, наконец, поднял голову, с тоской, которую он пытался скрыть. Я прижала Рэй крепче, и девочка стала спорить.
— Прости меня, если я не разделяю твое доверие к демонам.
— Доверие не имеет никакого отношения к этому! — крикнула я, и Тулпа прижал уши. — Я знаю, он — психопат, но он — не дурак, и он не будет есть свой козырь!
Трент взглянул на кружащий вертолет, не обращая на меня внимания. Они даже не знали, где приземлиться?
— Кери знает демонов, — сказала я. — Она будет охранять Люси. У нее есть своя душа, и это все имеет значение. Я обещаю, что выясню, что произошло. У нас есть время. Мы должны подумать. Пожалуйста, дай мне шанс сделать что-то.
Он не смотрел на меня, его челюсти сжались. Я не знала, сделала ли я вещи лучше или хуже.
— Дженкс, — внезапно сказал он. — Они должны будут приземлиться на пастбище и прийти. Ты — самый быстрый здесь человек. Скажешь им, где мы?
Хмурясь, я переместила Рэй повыше. У нас не было на это времени. Я не знал то, что было с аурой Квена, но это было не нормально.
— Те деревья важны для тебя? — внезапно спросила я Трента, и он посмотрел на меня безучастно.
Даже Дженкс заколебался.
— Твой папа не целовал твою маму под ними или что-то в этом роде?
Трент покачал головой.
— Нет.
Стиснув зубы, я сильно потянула лей-линию. Рэй вздрогнула, словно ее ударило, но она не заплакала, поэтому я ограничила свой фокус и толкнула его в мою руку.
— Adsimulo calefacio! — крикнула я, бросая проклятие в самое близкое дерево, высушивая сок немедленно. Дерево взорвалось, и я повернулась, прикрыв Рэй своим телом. Части коры и острых осколков ударили меня по спине.
Лошади разбежались, приглушенно стуча копытами.
— Эй! Предупреждать же надо! — пронзительно завизжал Дженкс, когда последняя из ветвей упала на землю, и Трент посмотрел туда, где наспех был укрыт Квен.
Дерево рассыпалось более чем на двадцать футов, последние куски все еще падали. Только Молли сбежала, Тулпа жестко стоял на четырех копытах, выгнув шею, его глаза были дикими. Он фыркнул на меня, отряхиваясь, чтобы избавиться от частей коры и листьев.
— Считай, я предупредила, — мрачно сказала я, и глянула на Рэй, с широко раскрытыми глазами и абсолютно тихую, я переместила ее, чтобы она более твердо сидела на моем бедре и взорвала еще два дерева.
Это был безбожный беспорядок, но теперь было место, и еще лучше, скорая помощь будет знать точно, где приземлиться. Становясь более сердитым, Тулпа выдержал все это, удерживаемый тем, что иначе Трент останется один.
Трент молчал, когда он присоединился ко мне под новым солнцем, искоса поглядывая, когда звук лопастей вертолета приближался. Я чувствовала себя больной, когда дисбаланс от проклятия поднялся, охватывая меня. Я могла чувствовать, как он накатывался, и без сожаления, я подняла подбородок. «Я плачу за это», подумала я, чувствуя, как копоть скользит по моей душе. Солнце нельзя было отрегулировать, небо было таким же синим, глядя на разрушенные расщепленные пни и ветви и увядающие листья, я знала, что моя душа стала чуть темнее.