Когда Ницше плакал
Шрифт:
«Причина? — спросил Фрейд, который пришел в такое восхищение, что бросил свою сигару в пепельницу, где она, забытая, теперь тлела. — Что ты имеешь в виду под причиной симптома, Йозеф?»
«Исходный раздражитель, вызвавший его».
«Пожалуйста, — взмолился Фрейд, — пример!»
«Возьмем ее гидрофобию. Берта не могла или не хотела пить воду в течение нескольких недель. Ее мучила сильнейшая жажда, но когда он брала стакан воды, она не могла заставить себя пить и была вынуждена утолять жажду дынями и другими фруктами. Однажды, в состоянии транса — она была способна к самогипнозу и автоматически во время каждого сеанса входила
«Поразительно, просто поразительно! — воскликнул Фрейд. — А что было потом?»
«Вскоре мы начали подходить к лечению каждого симптома таким же образом. Некоторые симптомы, например паралич руки и галлюцинаторные видения человеческих черепов и змей, были связаны с перенесенным ею шоком, вызванным смертью отца. Когда она описала в подробностях все детали и свои переживания, связанные с этой ситуацией, — чтобы помочь ей вспомнить, я даже предложил ей расставить мебель в комнате так, как она стояла, когда он умер, — все эти симптомы немедленно пропали».
«Это превосходно! — Фрейд вскочил и начал от возбуждения мерить шагами комнату. — Теоретический смысл ошеломляющ! И совершенно не противоречит теории Гельмгольца. При устранении избыточного церебрального электрического напряжения, являющегося причиной симптома, посредством эмоционального катарсиса симптомы реагируют соответствующим образом и быстро исчезают! Но ты такой спокойный, Йозеф. Это грандиозное открытие! Ты должен опубликовать информацию об этом случае».
Брейер глубоко вздохнул.
«Может быть, когда-нибудь я это сделаю. Но сейчас не время. Слишком много сложностей личного характера. Я должен щадить чувства Матильды. Теперь. Теперь, когда я описал тебе мой терапевтический метод, ты можешь представить, сколько времени мне приходилось проводить с Бертой. Скажем так, Матильда просто не сможет оценить всю научную значимость этого случая — или не станет. Как тебе известно, она обиделась на меня из-за того, что я часами занимался Бертой, и на самом деле она до сих пор так злится, что отказывается говорить со мной об этом.
И еще, — добавил Брейер. — Я не могу оглашать в печати случай, который так плохо закончился, Зиг. Матильда настояла на том, чтобы я отказался от работы с этой пациенткой, так что в июле прошлого года я перевел ее в санаторий Бинсвагнера в Крузлингене. Она до сих пор лечится там. Ей было трудно отказаться от морфия, а некоторые ее симптомы, например, ее неспособность говорить по-немецки, возобновились».
«Даже если так, — Фрейд постарался уйти от темы гнева Матильды, — этот случай открывает новые горизонты, Йозеф. Это может стать началом принципиально нового терапевтического подхода. Давай разберем его, когда у нас будет больше времени. Мне бы хотелось услышать каждую деталь».
«С радостью, Зиг. В офисе лежит копия резюме, которое я отправлял Бинсвагнеру, — около тридцати страниц. Можешь начать с изучения этого резюме».
Фрейд достал часы. «О, уже поздно, а я до сих пор не услышал рассказ о сестре студента-медика. Ее подруга, которую она просит тебя вылечить при помощи
«Нет, Зиг, все гораздо интереснее. Это не истерия, и пациент не женского рода. Ее друг — мужчина, который влюблен или был влюблен в нее. Когда она бросила его ради другого мужчины, его бывшего друга, у него началась лихорадка несчастной любви с суицидальным уклоном. Разумеется, она чувствует себя виноватой и не хочет запятнать свою совесть человеческой кровью».
«Но, Йозеф, — Фрейд был явно поражен. — „Лихорадка несчастной любви“! Это же не заболевание с медицинской точки зрения!»
«Моя первая реакция была такой же. Именно это я ей и сказал. Но подожди с выводами, пока не услышишь все до конца. История становится интереснее. Ее друг, который, совершенно случайно, оказался одаренным философом и близким другом Рихарда Вагнера, не желает помощи или, по крайней мере, слишком горд, чтобы ее просить. Она хочет, чтобы я был волшебником. Под предлогом консультирования по поводу состояния его здоровья она предлагает мне тайком облегчать его психологические страдания».
«Это же невозможно! Йозеф, ты же не собираешься браться за это!»
«Боюсь, я уже дал свое согласие».
«Зачем?» — Фрейд снова схватился за сигару и подался вперед, с нахмуренным, озабоченным положением друга лицом.
«Я сам точно не знаю, Зиг. С тех пор как я перестал заниматься случаем Паппенгейм, меня преследует усталость и ощущение бездеятельности. Может, мне просто надо чем-то себя занять. Но есть и еще одна причина, почему я согласился взяться за этот случай! Истинная причина! Сестра этого студента-медика удивительно настойчива. Какой бы проповедник мог из нее выйти! Сдается мне, она могла бы убедить коня в том, что он цыпленок. Она неподражаема, я не могу так просто тебе ее описать. Может, ты с ней когда-нибудь встретишься. Тогда ты все поймешь».
Фрейд встал, потянулся, подошел к окну и раздвинул бархатные шторы. Через запотевшее стекло ничего не было видно, и он расчистил небольшой кусочек носовым платком.
«Дождь все еще идет, Зиг? — спросил Брейер. — Позвать Фишмана?»
«Нет, он почти прекратился. Я пройдусь пешком. Но у меня есть еще несколько вопросов по поводу нового пациента. Когда ты с ним встречаешься?»
«Я еще не связывался с ним. Существует еще одна проблема. Фройлен Саломе сейчас в плохих с ним отношениях. Она даже показала мне некоторые его яростные письма. При этом она все равно уверяет меня, что „устроит“ для него консультацию со мной по медицинским вопросам. И я не сомневаюсь в том, что в этом случае, как, собственно, и всегда, она сделает все именно так, как планировала».
«А проблемы со здоровьем этого человека требуют консультации с врачом?»
«Несомненно. Он серьезно болен, с ним не смогли справиться две дюжины терапевтов, у многих из которых прекрасная репутация. Она перечислила мне длинный список его симптомов: сильные головные боли, частичная слепота, тошнота, бессонница, рвота, острое расстройство пищеварения, проблемы с вестибулярным аппаратом, слабость».
Заметив, как Фрейд в замешательстве трясет головой, Брейер добавил: «Если хочешь быть врачом-консультантом, тебе следует привыкнуть к таким сложным клиническим картинам. Полисимптоматичные пациенты должны быть хорошим уроком для тебя. Я буду держать тебя под рукой».