Когда он получает
Шрифт:
Она роется в одной из сумок и достает протеиновый батончик и бутылку воды. Она присаживается у изголовья кровати. Звук разрываемой пластиковой обертки разносится по тихой комнате.
— Нам нужно поговорить, — говорю я.
— Мне нечего тебе сказать.
— Тогда просто ешь и слушай.
Она сердито откусывает кусочек и бросает на меня такой злобный взгляд, что у меня в груди начинает щемить.
Она ненавидит меня.
Поднимающаяся паника забивает мне горло. Не то чтобы я заслуживал лучшего, но внутри меня звучит
Если бы я думал, что это сработает, я бы сделал это в одно мгновение.
Но мы вышли за рамки этого. То, что я сделал, непростительно. Но я не хочу умирать, не убедившись, что она понимает, что то, что у нас было, было для меня настоящим.
Я провожу ладонью по губам.
— Я никогда не хотел, чтобы все произошло именно так. Когда мы с Сандро впервые попали в Даркуотер-Холлоу, я был потерян. Я так скучал по прежней жизни, что готов был на все, лишь бы вернуть ее. Но потом я встретил тебя, и все начало меняться. Я действительно хотел оставить Неро позади. Я хотел стать Роуэном, потому что только так я мог получить тебя.
Она сглатывает.
— Я лгал тебе о многом, Блейк. Но я никогда не лгал о своих чувствах к тебе. Я…
— Прекрати, — огрызается она. — Я не хочу это слышать.
— Все было бессмысленно, пока я не поселился по соседству с тобой. Я едва держался на ногах в Даркуотере…
— Если в твоей жизни был такой бардак, тебе лучше было не втягивать в него кого-то еще. Ты знал, что все вокруг могут пострадать, если твое прошлое настигнет тебя. Ты знал это, не так ли? Но тебе было все равно.
Это глубоко ранит. Дело не в том, что мне было все равно. Дело в том, что я был слишком самонадеян, чтобы признать возможность того, что Бретт найдет способ прижать меня.
Эта чертова самонадеянность и стала причиной моей гибели.
— Я совершил много ошибок, — признаю я.
Она сужает глаза. Возможно, она ожидала, что я буду с ней спорить.
— Но знаешь, что не было ошибкой? Мы. То, что я чувствую к тебе, реально. И это было реально все это время.
— Хватит, — рычит она. — Я больше не хочу это слушать. Как я уже сказала, мне больше нечего сказать тебе, Роуэну, Неро или кто бы ты там ни был. Просто оставь меня в покое.
Я наблюдаю, как она отворачивается от меня, и от нее волнами исходят боль и гнев. Она сворачивается калачиком на кровати, прижимая колени к груди, словно пытаясь защититься от новой боли.
Мое тело холодеет. Нет ничего хуже этого — бросить того, кто тебе дорог, до такой степени, что он больше не хочет видеть тебя в своей жизни.
Я сжимаю кулаки, борясь с болью в груди. Я не могу исправить прошлое, но я должен попытаться сделать все правильно, если не для себя, то для нее.
Я поднимаюсь на ноги, хватаю одну из подушек с кровати и тащу кресло к входной двери. Сегодня я буду спать, прижавшись к ней спиной, потому что я все еще не уверен, что она не попытается убежать. Я подожду, пока она не заснёт, а потом быстро приму душ. Я в нем отчаянно нуждаюсь.
Через несколько минут
Темнота никогда не пугала меня, но сегодня все по-другому. Сегодня она давит на меня до тех пор, пока мои легкие не начинают напрягаться, чтобы дышать.
— Мне жаль. Мне так жаль, — шепчу я в тихий воздух.
Если Блейк слышит меня, она не произносит ни слова.
Через два дня мы въезжаем в штат Нью-Йорк.
Стены Блейк возведены, и они непробиваемы. Раньше я мог читать ее, но теперь я понятия не имею, о чем она думает. За все время, пока мы ехали, она не произнесла ни слова.
Она прерывает молчание, когда мы подъезжаем к Манхэттену. — Куда ты меня везешь?
Когда я смотрю на нее, в моей груди разливается облегчение. — Ты снова со мной разговариваешь?
— Просто ответь на вопрос.
Она отворачивается к окну и смотрит на небоскребы, возвышающиеся над нами.
Мои руки лежат на руле. Понимает ли она, что это может быть последний час, проведенный нами друг с другом? У меня такое чувство, что она не поверила мне, когда я сказал, что Ферраро, скорее всего, убьют меня.
Может, она думает, что я лгу, а может, у меня есть какой-то другой план, который не закончится моей смертью.
Нет.
Единственный план, который у меня есть, — это уберечь ее.
Это все, что я должен делать.
Беречь ее.
Эта фраза повторяется в моей голове как мантра. Всякий раз, когда я чувствую, что сбиваюсь, теряю концентрацию, я возвращаюсь к ней.
— Мы едем в мой старый дом.
Я делаю ставку на то, что Раф еще не прикоснулся к пентхаусу. Он записан на мое имя и является моим бенефициаром в случае смерти.
И все же я сомневаюсь, что решение вопроса о том, что делать с моим пентхаусом, было в списке его приоритетов. Прошло всего шесть месяцев с тех пор, как я уехал.
Если я ошибаюсь, мне придется отвезти Блейк в отель, но пентхаус более надежен — он непроницаем для тех, чьи биометрические данные не были запрограммированы в системе безопасности.
Ферраро не смогут попасть внутрь, если только не решат взорвать мою входную дверь.
Единственная сложность в том, что консьерж внизу позвонит Рафу, как только мы войдем в лифт.
Но это не страшно. Я задержусь всего на минуту, чтобы высадить Блейк, прежде чем отправлюсь к нему.
Явлюсь на службу.
Когда мы с Блейк входим в главный вход, мы застаем консьержа Алека в середине разговора с другим жильцом. — Да, мистер Бенуа. Я принесу вам посылку, как только она будет доставлена.
Пожилой мужчина кивает и шаркает к лифту, осторожно передвигаясь с помощью белой трости, а Алек обращает внимание на нас.
Его глаза чуть ли не выпучиваются. — Мистер Де Лука! Вы…