Когда останется только тишина
Шрифт:
Вскоре с работы вернулись отец и мать. Она разогрела приготовленный мною заранее ужин. Я же ужинать не стал. Вообще, меня даже не позвали, всё же собственные родители порой забывают о моём существовании. Но я сам не вышел и решил сегодня не ужинать, потому как перекусил до этого.
Прошла неделя, наступило шестнадцатое число, среда. К этому времени я только заканчивал свой рисунок, почему-то никак не мог его завершить, каждый день добавляя новые штрихи. Именно сегодня, в среду, я решил, что мой рисунок был завершён.
В
Закрыв свой эскизник, я посмотрел на время. Было уже поздно, а по тому я выключил свет и лёг спать. Утром, проснувшись, я обнаружил, что идёт мелкий дождь. Ветра почти не было. Одевшись так, чтобы не сильно промокнуть, я сложил свой рюкзак, заодно положил свой альбом, в надежде, что я увижу Дарэмо и смогу отдать ему этот рисунок.
Когда я пришёл, до начала занятий оставалось около двадцати минут. Я сел на стул около кабинета и стал ждать. Вдруг почувствовал, что за мной кто-то пристально наблюдает. Я медленно развернул голову направо и увидел, что рядом сиди Дарэмо.
Я дёрнулся от неожиданности. Он же смотрел на меня своими необыкновенными глазами, даже не моргая и не меняясь в лице.
– Приветствую тебя, Ватару Шитцу,– как и в прошлый раз поздоровался он.
– Доброе утро,– медленно кивнул я,– ты так неожиданно каждый раз появляешься…
– Видимо, я тоже незаметный, как и ты. Прости, что так долго не появлялся.
– Нет, всё в порядке,– я полез в рюкзак,– как раз отдам тебе рисунок.
– Давно закончил?
– Нет, вчера вечером. Ты появился, как всегда, вовремя.
Я достал свой альбом, открыл на нужной странице и передал его Дарэмо. Он охотно взял из моих рук эскизник и стал рассматривать. Но вдруг, как и в тот раз, я увидел перед собой фильм, но теперь свой собственный. Я слышал голос Дарэмо, но видел всё то, что происходило тогда. Не существовало колледжа, стула, на котором я сижу и окружающих нас людей.
Я смотрел на себя же десятилетнего. Вот мы все вместе идём по асфальтной автомобильной дороге. Вокруг нас – бескрайние пшеничные поля. Я шёл чуть впереди взрослых. Вдруг я услышал стрекотание кузнечиков. Мне стало интересно, и я побежал прямо в то поле, теряясь в высоких колосьях. Я бежал, еле успевая раздвигать их руками, я смеялся и что-то говорил себе под нос. Наконец я резко остановился. В том месте пшеница была немного ниже.
Я замер, всматриваясь в чистое голубое небо с лёгкими, как вата, облаками. Они напоминали мне экзотические рисунки, какие порой бывают на узорах платьев. Тут я набрал в лёгкие как можно больше воздуха и громко-громко, что было сил закричал:
– Свобода!
Я
Всё это время, Дарэмо описывал то, что видел я. Это было моё воспоминание, я никогда не рассказывал ему, лишь сделал этот рисунок. Там нет ни родителей, ни тёти, ни той асфальтной дороги. Я стоял на месте, спиной к зрителям, так откуда он знал, что я кричал в этот момент? Откуда знал, что я бежал, что смеялся? Как он мог так чётко описать этот момент?
Тем временем, пока я выходил из этого странного транса, Дарэмо вздохнул, повернулся ко мне и сказал:
– Мне нравится этот рисунок. Можно я заберу его себе?
– Забирай, конечно, мне не жалко.
– Спасибо,– он аккуратно, быстрым движением ровно под корень, без заломов вырвал этот лист,– знаешь, у тебя получаются очень живые картины. Может тебе стать художником?
– Едва ли я смогу жить на зарплату художника, только лишь как хобби, я много рисую.
– Действительно. Ватару, какие у тебя планы после учёбы?
– Я вполне свободен.
– Это очень хорошо. В таком случае, давай встретимся у выхода и погуляем где-нибудь. Я расскажу тебе ещё одну свою историю.
– Хорошо,– я согласился,– слушай, Дарэмо, а как ты всё это понял?
– Ты про твоё воспоминание?
– Ну да. Ты так точно описал всё это, хотя я тебе ничего не говорил.
– Тебе не нужно говорить, чтобы я понял. Твой рисунок говорит сам за себя, а всё остальное… я просто догадался и был прав.
– У тебя, видимо, очень хорошая интуиция.
– Да, есть такое,– он посмотрел на меня и улыбнулся,– ну ладно, мне пора, да и тебе тоже. Встретимся потом внизу.
– Хорошо.
После Дарэмо поднялся и скрылся за дверьми, ведущими на лестницу. Я тоже встал и вошёл в кабинет. По-прежнему я был под впечатлением от того, которое каждый раз наводил на меня Дарэмо. Он совершенно другой человек, отличается так сильно, что не заметить это – невозможно.
Я так и не смог понять его нутра, того самого стержня, который его выделяет от других. Я чувствую его, ощущаю каждым миллиметром кожи, но не могу понять, что это за стержень? В чём суть человека, имя которого Дарэмо Инаи? Кто он такой?
На парах я всё думал над его словами. Его интуиция слишком хороша. По рисунку никак не понять некоторых фактов, а он рассказывал так подробно… вообще его манера говорить довольно интересная. Он всегда говорит спокойно, слегка отстранённо, без каких-либо эмоций, а интонация ничуть не меняется. Лаконичные, сделанные в меру паузы – вот и всё, что делает его речь слегка интересной. Но всё же я не могу не признаться, именно такая речь, именно такой голос подходят ему, дополняют его образ и именно это заставляет так погружаться в историю, про которую он рассказывает, подобно гипнозу.