Когда осыпается яблонев цвет

Райт Лариса

«Никита Воронов. Хороший парень. Честный, открытый, порядочный. Для успешной жизни этого, к сожалению, маловато, а для хороших отношений с учителем больше чем достаточно. Такого всегда будешь ценить больше, чем отличника, который дружит с хамством, злобой и лицемерием.

Такой у нас Володя Крылов. И спортсмен, и красавец, и первый претендент на золотую медаль. Чемпион, в общем. И по учительской неприязни тоже чемпион. Уж слишком ясные глазки, слишком елейный голосок и слишком точное знание: что и от кого он хочет получить. Уверена, если это будет в его интересах, он подставит ножку лучшему другу и не дрогнет. А лучший друг у Крылова – Саша Исматов. Почему-то лидеры (не настоящие, а те, что с гнильцой) частенько выбирают себе в товарищи таких вот невзрачных и незаметных ребят, чтобы на их фоне казаться еще ярче и лучше. Что ж, Крылову затея удалась. Его в классе боготворили, а Исматова считали неотъемлемым приложением, на которое не стоит и внимания обращать. А зря. Саша, в отличие от своего дружка, настоящий. Да, звезд с неба не хватает. Но он добрый, спокойный, надежный. Любое дело можно поручить –

не пожалеешь. Сделает вовремя и отменно и рисоваться при этом не станет, как Володя, и поощрений не будет требовать. С французским, как и с остальными науками, у него большие проблемы, но где бы мы были с нашей презентацией по Парижу, если бы не умение Исматова пользоваться компьютером. В таких вещах, как публичные мероприятия, он незаменим. Кажется, Лика тоже это отмечала и так же, как я на французском, закрывала глаза на его напряженные отношения с родным языком.

Так, теперь девочки. Вот Анжелика Бельченко. Хорошенькая до невозможности. Им, конечно, можно всем позавидовать: красивые, молодые, сильные. Но позавидовать как-то спокойно, вспомнить о том, что сама когда-то была такой. Хотя такой, как Анжелика, я никогда не была. Нет, конечно, я была вполне симпатичной и обаятельной, и кто-то наверняка считал меня красивой, но так, чтобы шеи сворачивали и останавливались, провожая восхищенным взглядом, и присвистывали – такого не случалось. А хотелось бы попробовать испытать всеобщее обожание, узнать, как с этим живется и что на самом деле скрывается за напускным равнодушием Анжелики к собственной яркой внешности: действительное непонимание своей красоты и власти или желание от всего этого откреститься. Ведь сколько раз я ждала дискотек и торжественных мероприятий, думая о том, что девочка наденет платье, каблуки, распустит волосы, накрасит глаза – в общем, воспользуется природными данными на полную катушку, чтобы привлечь к себе еще больше внимания. Но нет. Каждый раз одно и то же: джинсы, футболка, кеды, конский хвост. Но все равно ни фигуру, ни лицо не спрячешь. Мальчишки (кто явно, кто тайно) повержены. А ей хоть бы хны».

Маргарита Семеновна еще раз внимательно взглянула на девочку, что-то сосредоточенно изучающую в тетради. Брови Анжелики были при этом слегка нахмурены, а губы немного надуты, и в своей серьезности она казалась особенно прекрасной. Маргарита перехватила взгляд Володи Крылова, смотревшего на Анжелику с каким-то злобным, яростным интересом. И непонятно было, относилась эта ярость к девушке, не обращающей на Володю никакого внимания, или к самому Крылову, неспособному справиться с безответными (и это по отношению к нему, за которым любая – только свистни…) чувствами. Учитель позволила себе усмехнуться и спросила себя: «А не потому ли ты, Рита, так влюблена в Анжелику, что она смотрит на Крылова как на пустое место?»

«Анюта Селиванова. Ну, это открытая книга. Для общественной жизни прекрасное качество, для личной, конечно, сомнительное. Но этот недостаток, к сожалению, успешно лечат жестокость и лживость окружающих. А пока я могу рассчитывать на ее искренность. Этот человечек не подведет и не станет пускать пыль в глаза, всегда скажет все как есть, юлить не будет. Прикрывать виновных не станет, но и ябедничать не побежит. В общем, в не столь отдаленном прошлом девушка была бы великолепным комсоргом. Справедливая, требовательная не только к другим, но и к себе, при этом отнюдь не крикливая, а достаточно мягкая и добрая, хотя умеющая при необходимости настоять на своем и остаться достаточно твердой. При этом, в отличие от многих общественных активистов советских времен, Селиванова не выглядит синим чулком, забывшим о собственной женственности и не следящим за модой. Она одевается стильно, ярко, но не броско, меняет стрижки и цвет волос, умеет аккуратно подкрасить глаза. В общем, Анюта и девушка симпатичная, и человечек правильный.

Даша Хомич. Вот яркая противоположность Селивановой. Не по внешности, конечно. Внешне они чем-то даже похожи. Обе высокие, стройные, даже худощавые. Стрижки в одном стиле – асимметричный каскад, и цвет волос примерно одинаковый. И у Даши, и у Ани серые глаза и красивые, правильной формы губы. Только у Селивановой нос прямой, аккуратный, а у Даши немного широковат, и его кончик приподнят вверх, как у лисички. Что ж, это своего рода закономерность. Хитрости Хомич не занимать. Это тот человек, который умеет тщательно скрывать и свои истинные чувства, и эмоции, и тем более мысли. Никогда не знаешь, о чем Даша думает на самом деле. Она всегда одинакова: голос ровный, взгляд ускользающий. В классе она большой популярностью не пользуется. Не потому, что чем-то отталкивает, а из-за того, что неинтересна в своей закрытости. Но изгоем ее не назовешь. Видно, что Дашу устраивает такое положение вещей. Складывается ощущение, что отношение класса к ней именно такое, какое она сама выстроила, и не случайно, а намеренно, тщательно выверяя каждый следующий шаг. И теперь Хомич с наслаждением пользуется результатами этого строительства, будто говорит окружающим: «Вы меня не трогаете, я вас не трону, договорились?» И все с этой установкой согласны, словно догадываются, что с этой темной лошадкой лучше не связываться. Впрочем, у меня к ней претензий нет. По французскому твердая четверка, задания всегда выполняет, урок слушает внимательно. Давно уже, Рита, пора смириться с тем, что не все ученики будут тебя слепо обожать и ловить каждое твое слово. Хомич еще вполне сносное создание.

А вот Юля Дерзун – это, конечно, орешек, который по зубам не каждому учителю. Лика, как литератор, всегда подтрунивала над этой говорящей фамилией. Юля редкое по дерзости существо. Нет в ней ни капли пиетета, ни крохи жалости, ни толики уважения. Для того чтобы заставить Юлю услышать учителя,

надо перебрать целую гору ключей, чтобы хотя бы один подошел к ее сердцу. Большинство педагогического коллектива до сих пор безуспешно бьется над этой задачей и с тревогой заходит в класс к десятому «Б», робея перед встречей с «этой хамкой». Ликина смерть для Юли особый удар. Классный руководитель всегда была на ее стороне: никогда не ругала и не взывала к совести, всегда разговаривала спокойно и старалась понять. А ведь было что понимать. Сложными не бывают просто так, всегда отчего-то. У Юли этих «отчего» было предостаточно. Мама родила ее в семнадцать лет, мужа не было и нет до сих пор, так что эта еще совсем молодая женщина по-прежнему больше озабочена устройством своей личной жизни, а не воспитанием уже достаточно взрослой дочери. До девочки практически никому нет дела, и плохое поведение – отличный способ привлечь к себе внимание. Года три назад Юля на всех уроках занималась одним и тем же – рисовала в тетрадях кровавые сцены из любимых ужастиков. Педагоги возмущались тягой девочки к жестокости, а Лика видела в этом талант (рисунки были действительно хороши) и человеческое одиночество. Она хвалила Дерзун и с удовольствием рассматривала ее картинки. А потом спрашивала будто невзначай: «А зайца можешь нарисовать? А лошадь? А меня? Нарисуй, а?» И Юля рисовала, и рисовала так хорошо, что в конце концов доросла до росписи декораций к школьному спектаклю. Учителя качали головами и поражались: «Ну надо же!» А Лика упрямо твердила: «Ничего удивительного». Классный руководитель нашла ключ и была готова поделиться им со всеми желающими, но желающих оказалось немного: физрук, биолог и Маргарита. Учитель физкультуры попросил девочку расписать стены спортзала, и она сделала это великолепно: искусно написанные футбольные бутсы, гимнастические ленты и булавы, волейбольные мячи и скейтборды поднимали настроение всем, приходящим в зал. Биолог попросил украсить кабинет изображениями разных растений и животных, и в процессе работы Юля так увлеклась, что обнаружила в себе внезапный жгучий интерес к биологии. Теперь она серьезно интересовалась лекарственными растениями, знала назубок все правила их хранения и применения и даже работала в ботаническом саду МГУ, чем вызвала в учительском коллективе новую волну скепсиса и недоверия. Но поверить пришлось: по биологии и химии в Юлином дневнике теперь стояли одни пятерки, и на общешкольных презентациях по этим предметам всегда блистала только она. Ну а мой кабинет уже несколько лет украшают ее эскизы Эйфелевой башни, Лувра, Нотр-Дама и отдельных воображаемых пейзажей французского Прованса. Поэтому и к прошлогодней поездке в Париж девушка готовилась с особым энтузиазмом. Все упрашивала:

– Маргарита Семеновна, пожалуйста, можно я возьму с собой мольберт? Ну вдруг выпадет возможность хоть что-то написать с натуры?

И я разрешила. И даже потом на свой страх и риск отпустила ее на бульвар Капуцинок, и она принесла вполне достойную работу в духе импрессионистов. Не Моне, конечно, но все равно здорово. Так здорово, что даже никто из ребят не рискнул возмутиться, почему это они всем скопом на прогулку по Сене, а Дерзун в гордом одиночестве и без всякого присмотра по бульварам. Поняли: Юле присмотр не нужен, она будет делом заниматься, а не влипать в истории.

Конечно, все эти ребята, кроме Селивановой, совсем не просты. У каждого, как говорится, свои тараканы. Общение бывает и сложным, и напряженным, но за годы работы их тараканы стали для меня родными. Я уже научилась их незаметно травить и изгонять без ущерба как для собственной психики, так и для достоинства учеников. Я уверена, что могу рассчитывать на поддержку и хорошее отношение со стороны своих семерых «французов». А что мне делать с остальными? Шестнадцать лет – проблемный возраст. Захотят – примут, нет – заклюют».

Маргарита была очень опытным педагогом. Она не то чтобы боялась трудностей, она их опасалась. Будучи предусмотрительной от природы, она привыкла строить планы заранее, а потому предпочитала априори предугадать возможные проблемы и справиться с ними на берегу, прежде чем отправиться в далекое плавание. А не сделаешь этого – жди кораблекрушения.

В классе зазвучала мелодия романса из фильма «О бедном гусаре замолвите слово», тоненький голосок жалобно стонал: «О, молодые генералы…» – на экране снова замелькали титры, и внимание учеников опять переключилось на учителя. Пора было взять бразды правления в свои руки. Маргарита спустилась с кафедры (разговор по душам бывает только разговором на равных, а если один из собеседников возвышается над другим, ничего хорошего не получится). Учительница хотела приблизиться к своему классу (что бы она ни думала, как бы ни сомневалась, по велению ли судьбы, по приказу ли руководства, но эти дети теперь были ее классом). Маргарита знала: чем быстрее она сама себя приучит к этой мысли, тем быстрее ею проникнутся и ученики, и тогда обоюдная адаптация не затянется.

– Фильм интересный, и романс замечательный, – сказала она безапелляционно, хотя прекрасно отдавала себе отчет в том, что пока ее мнение ничего для них не значит. Авторитет – штука сложная. Подчас на его завоевание требуется больше времени и сил, чем на победу над Наполеоном. Но ничего. Пускай привыкают: Маргарита Семеновна довольно категорична и уверена в том, что на свете существуют бесспорные истины. Что ж, шаг вперед сделан. Теперь необходимо чуть ослабить вожжи и отступить, чтобы не вызвать неприязни и мгновенного отторжения, и она продолжила: – Но вам пока судить сложно. Для того чтобы иметь мнение, надо владеть ситуацией, видеть не просто картинку, а 3D-изображение. – На лицах многих ребят мелькнула тень улыбки – оценили продвинутость педагога. Ну и прекрасно: пусть знают, что им досталась редкая жемчужина, а не старая кошелка. – Посмотрев пятнадцатиминутное кино и прочитав Лермонтова… Кстати, «Бородино» вы когда проходили?