Когда открываются тайны (Дзержинцы)
Шрифт:
Бобров, хмурясь, молчит, исподлобья оглядывая милиционеров. Ему не хотелось, чтобы этот разговор продолжался при подчиненных. Но Рогова уже нельзя было остановить.
— Вы сообщили нам, что милиционеры разоружены...
— Нас окружила толпа...
— Значит, вы врали? Значит, вы в душе уже считали себя разоруженными? Сдайте оружие!
Бобров вскинул голову, заявив нервно:
— Я назначен Главным управлением. Имею заслуги...
Рогов не поддержал разговора.
— Немедленно оружие!
Бобров
— Завтра в девять ноль-ноль зайдите в Особый отдел, там объяснитесь.
Приняв от Боброва револьвер, Рогов обратился к милиционерам:
— Дежурный отвечает за порядок в порту. Мне сейчас нужны только два человека. Добровольцы есть?
К Рогову подошел молодой паренек с наганом за поясом. К нему присоединился пожилой милиционер в коротком полушубке с красной повязкой на рукаве.
— Вы идите сейчас со мной не как милиционеры, а как агитаторы. И для связи. Оружие оставьте здесь. Я тоже без оружия. Понятно?
— Чего ж тут не понять...
Через несколько минут они были на берегу Днепра. Невдалеке, за пакгаузом, виднелся силуэт баржи. Оттуда отчетливо слышались голоса людей, доносился стук топоров. Рогов сделал знак рукой.
— Один со мной, другой здесь. В случае чего — бегом за подкреплением.
Рогов и молодой милиционер быстро зашагали дальше. Вот и баржа. Вокруг нее ожесточенная толпа с кирками, ломами, топорами.
Рогов вскочил на просмоленные доски, отодранные от баржи.
— Стойте!.. Кто вам позволил портить народное добро?
Перед Роговым выпрямилась молодая женщина.
— У меня муж с фронта пришел без рук. Лежит, замерзает. Когда воевал, нужен был комиссарам, а теперь пусть от холода помирает? Я сама вашу баржу разнесу в щепы...
Она подняла перед лицом Рогова большую железнодорожную кирку. Девочка лет шести, очень похожа на мать, стояла возле, прижимая к плечу охапку щепок.
Рогов вдруг смутился от бабьих отчаянных слов. С жалостью посмотрел на ребенка. Порыв северного ветра ожег колючим дыханием. Из посиневших рук девочки посыпались щепки. Она, хныча, принялась собирать их. Рогов, к удивлению милиционера и всей публики, присел на корточки и стал помогать ребенку. Женщина, не ожидавшая такого поворота дела, отбросила кирку в сторону, смущенно проговорила:
— Да разве бы мы позволили. Нужда гонит...
Люди смотрели на Рогова по-прежнему невесело. Он понимал это и искал подходящих слов.
В то время со стороны берега послышались ребячьи голоса. Гурьба подростков тащила к барже метавшегося из стороны в сторону толстяка с бородой, стриженной под лопату. От них отделился и побежал к Рогову худенький мальчонка лет десяти в просторном для него кожаном картузе. Он выкрикнул, указав на шумливую гурьбу:
— Самого Крутия словили.
— А ты чей будешь, такой проворный? — спросил у мальчика Рогов.
— Я — Жуков Володька... папа мой на заводе слесарит...
К Рогову приблизилась женщина, у которой муж без обеих рук остался. Она робко шепнула Рогову:
— Это хозяин баржи... Правду мальчонка Жукова сказывает: Крутий начинал здесь. Его это кирка.
— Кирка его, а баржа теперь народная, — сказал Рогов, обращаясь к толпе. — На барже весной хлеб перевозить будем. Хозяину теперь все равно, его песенка спета, а мы с вами начинаем новую жизнь строить...
Удары топоров становились все реже. Рогов видел, как люди цепочкой и по одному брели по побережью прочь от баржи. Некоторые все же волокли за собой куски обшивки. Но таких было немного.
В толпе ребят завязалась возня. Широкоплечий, но страшно исхудавший подросток, повязанный рваным шарфом, из-под которого выглядывали колечки светлых кудрей, выхватил из-за пазухи столовый нож. Он провел им по колену и подошел к хозяину баржи. Крутий попятился, озираясь, глазами прося защиты у Рогова.
— Стой, дура, не зарежу, — разъяснил оголец. — Мы не головорезы, а честные беспризорники. Мы у тебя, буржуйская душа, пуговицы хотим отнять, чтобы не убег. Держи-ка штаны покрепче...
Парнишка расстегнул шубу, затем поддевку Крутия, потом, пританцовывая и припевая «Цыпленок жареный...», принялся обрезать брючные пуговицы.
— Теперь не убегешь! — выкрикнул Володя Жуков. Он поднял с земли две медные пуговицы и отдал их молодому милиционеру, пришедшему с Роговым.
Вокруг хохотали.
Рогов молча наблюдал за этой картиной, потом подошел к ребятам ближе, стал рядом с Крутием.
— Большинство из этих детей — сироты. Они ночуют в баржах и где попало. Что делать будем с ними, люди? — обратился Рогов к тем, кто еще не успел уйти от баржи. Ему никто не ответил. Женщины, охая и вздыхая, расходились. Рогов взял из руки беспризорника столовый нож.
— Как зовут?
— Сергей, — не сразу отозвался малыш. — А тебе не все равно?
— Одеть тебя хочу потеплее. — И внезапно крикнул на хозяина баржи:
— Снимай шубу!
Другие дети стояли, с любопытством разглядывая смелого красноармейца в командирской фуражке, сумевшего отогнать от баржи такую большую толпу.
— Разрешите, начальник, до утра здесь перебиться, пока новое жилье подыщем, — заговорил подросток с сильно обветренным лицом. На голове его еле держалась истрепанная буденовка.
— Не могу, — ответил Рогов.
— А что же нам делать?
— А где вы спали до этой баржи? Ты что, за командира у них? — обратился Рогов к пареньку в буденовке. Парень молчал.