Когда отступает фантастика
Шрифт:
Я молчу. Димка вздыхает и трет подбородок. Есть у Димки такая привычка: когда он усиленно думает, то потирает подбородок или тихо покусывает палец.
— Давай рассуждать логично, — наконец говорит он. — Начнем с того, что ошибиться в анализах почвенных проб мы не могли.
Данные совпадают, да и «Гений» врать не будет. Стало быть, количество микробов ничуть не уменьшилось. Это первое. Витамины они вырабатывают. Это второе. А вот куда деваются эти витамины, мы не знаем.
— Прежде всего нужно выяснить, попадают ли витамины на завод, — говорю я. — Если верить приборам, никаких поломок там не случилось. Ну, а если
— Добре, — соглашается Димка. — Займись этим. А я, может, придумаю что-нибудь еще. Советую взять С; В12 растворяется хуже.
И Димка снова уткнулся подбородком в ладони.
Включаю пусковой тумблер, на пульте управления заводом снова загораются сигнальные лампочки. На диаграмме выхода продукции белая линия пересекает красную. Завод работает вхолостую. Беру пробу отработанного воздуха. На сей случай существует специальная пневматическая магистраль.
Я соединяю цилиндр с отработанным воздухом с патрубком газоанализатора. Даю автомату задание определить количество витаминов В12 и С. Проходит несколько секунд, и в окошко анализатора выскакивает ноль.
«Так, первая версия отпадает. Наш завод витамины не выбрасывает. Это уже не плохо, — думаю я. — Посмотрим, что произойдет с раствором витаминов. Если на заводе все механизмы в порядке, через полчаса все витамины будут выделены из раствора и вернутся обратно на склад продукции».
В конечном итоге так оно и вышло. Когда через полчаса я вернулся в лабораторию, Димка встретил меня словами:
— Ну вот, вся сотня килограммов снова уложена в ящики — ОВЗ работает как часы. Можешь выключать.
Димка снова выглядит спокойным и веселым. Хотя, на мой взгляд, радоваться нечему.
— У меня есть идея, — бодро говорит Димка. — Опыт элегантен и элементарно прост. Сейчас мы на двух группах приборов исследуем несколько проб почвы. Схема такая. Проба делится строго пополам. Из одной половины выделяются все микроорганизмы, и мы определяем суммарное количество белка в них. Вторая половина идет прямо в химанализатор, без всякой микробиологии, но на тот же самый предмет суммарного определения белков. Я тебе обещаю, что во втором случае белка окажется намного больше, чем в первом. Итак, начнем.
— Подожди, — останавливаю я Димку. — Кажется, я понял твою идею. Ты считаешь, что раз витамины вырабатываются в почве, но не попадают на завод, значит, их потребляют какие-то микробы, которых не улавливают наши комбайны. Но поскольку все живое состоит из белков, то суммарное количество белка в почве будет больше, чем у наших грибов и бактерий. Правильно?
— Правильно, — подтверждает Димка.
— Так. А разность в этих цифрах должна пасть на долю неизвестных похитителей витаминов, верно?
— Абсолютно, — кивает Димка.
— А похитители витаминов — это те самые «они», которые «крестики», точно?
— Да, ты прав, — соглашается Димка.
— Хорошо, — отвечаю я, — давай проделаем анализы, но ты мне обещай, что
— Попробую, — безразлично соглашается Димка. — А сейчас давай работать.
Из оставшихся 12 проб мы решаем исследовать сразу 10.
Димка ведет выделение микробов и определение их белкового баланса, а я выясняю суммарный белок вторых половин образцов. «Гений» участвует как арбитр, получая наши результаты. Работаем молча. Слышно лишь щелканье кнопок, легкое позвякивание пробирок в комбайнах и шелест листков с результатами анализов.
Кончив работу, мы подходим к «Гению». В правом и левом анализах результаты почти одинаковые. «Разница в пределах ошибки», — бодро произносит «Гений».
На Димку жалко смотреть.
Таким расстроенным я его не видел никогда. Он сидит, подперев голову руками, уставившись на «Гения», пустыми глазами.
Чтобы его отвлечь, я достаю из холодильника несколько бутылок кефира, мясные консервы и банку томатного сока.
— Надо поесть, — говорю я, — а там что-нибудь придумаем.
Димка вяло кивает. Едим молча: каждый занят своими мыслями.
Я думаю о том, куда же могут деваться витамины из почвы, раз они не попадают на завод. Может быть, Димка прав и их кто-то пожирает. Но тогда почему не получился наш опыт? Если в почве действительно появились какие-то посторонние микробы, то суммарное количество белка в моих анализах должно было быть больше. А может быть, мы где-нибудь ошиблись? И тут меня озаряет: «Да, мы неверно поставили опыт!»
Я кидаюсь к приборам.
— Ты что задумал? — подозрительно косится на меня Димка.
— Сиди спокойно, — отвечаю я. — Сейчас поймешь.
Я беру две оставшиеся пробы почвы и на аналитических весах развешиваю каждую строго пополам. Схема опыта прежняя, но… Быстро и привычно получаю на микробиологических комбайнах живую массу находящихся в почве микробов. Дальше в ход идут химанализаторы. Но на этот раз задание у них уже другое. Они должны определить не суммарный белок, а количество аминокислот, этих «кирпичиков»-мономеров, из которых построены полимерные белковые молекулы. Проходит несколько томительных минут. Димка уже понял, в чем дело, и стоит рядом. Результаты на обоих анализаторах появляются почти одновременно: аминокислот в почве втрое больше, чем в наших микроорганизмах!
Мы обалдело смотрим на эти цифры.
Сейчас мы убедились, что на наших плантациях живут какие-то неизвестные нам микроорганизмы. В первом опыте мы определяли суммарный белок, но белки бывают разные. Молекулы одних стойки, других нет. Видимо, у открытых нами микробов белки сразу же, на первых фазах анализа распадаются до аминокислот и поэтому автоматы их не уловили. Теперь же, когда анализ был проведен уже на уровне аминокислот, результат получился иной. Суммарно в почве их в три раза больше, чем в микроорганизмах, выделяемых оттуда нашими микробиологическими комбайнами. Правда, в почве всегда есть какое-то количество свободных аминокислот. Но очень небольшое. То же, что показали анализы, можно отнести за счет тел каких-то микроорганизмов, нам неизвестных.