Когда отступать некуда, дерутся насмерть
Шрифт:
– Когда мы были в ресторане?! – воскликнула Настя. – Посредник – это Влад? Он не актер?
– Почему же? Актер. Он даже где-то снимался, здесь, во Франции. Это ему тоже устроил Шебеко. У Влада была рабочая виза, потому его отсюда и не высылали. А этот сценарий, которым он мне все уши прожужжал, – такая туфта!
Теперь они стояли на кухне. За столом сидел чернявый, очень худой мужчина. Она его видела первый раз. Увидев Настю с ее провожатым, мужчина встал и вышел во двор.
– Скажите, как вас зовут? – спросила Настя, поворачиваясь к собеседнику.
– Зови Сергеем, – разрешил тот.
– Сергей, зачем вы мне все это рассказываете? Я ничего не желаю
– Думаешь, это тебя от чего-то убережет? – поинтересовался он.
Настя замялась, покачала головой:
– Я… Не знаю. Я ничего не думаю. Зачем вы забираете меня с собой? Вы… Вы хотите меня убить?
– Я что – садист? – поинтересовался Сергей. – «Хотите меня убить…» Я ничего не хочу. Я хочу получить обратно свои деньги. Или свой товар. Документы я видел, товар должен быть в Марселе. Если только документы не липовые. Ты поедешь с нами в Марсель, а там видно будет.
– Но… – начала было Настя.
Закончить ей не удалось. Сергей взял ее за руку и буквально выволок во двор. Там ее перехватил старый знакомый в красном платочке. Общими усилиями Настю впихнули в потрепанный «рафик». Рядом с ней сел Сергей. Впереди расположился парень. За рулем оказался тот мужчина, которого она видела на кухне. Повернув голову, Настя увидела сзади, на откидном сиденье, еще одного попутчика, такого же чернявого, как остальные двое. Впервые ей подумалось, что, может, это не французы. Но спросить, так ли это, она не решилась. «Рафик» выехал со двора, и вскоре она увидела знакомую гравиевую дорогу. Мелькнул соседский дом, где, наверное, еще никто не вставал. Они миновали деревню, ни разу не притормозив. На улицах было пусто.
– Ехать будем долго, – предупредил ее Сергей после долгого молчания. – Возьми, помажься. Хотя бы зря время не потеряешь.
Она увидела, что он протягивает ей какой-то предмет, похожий на карандаш.
– Это лучше, чем йод, – пояснил он. – Помажь свои царапины, а то еще столбняк заполучишь. Укол я тебе сделать не могу. Хотя, может, уже поздно…
– И что тогда со мной будет? – поинтересовалась девушка. – Я остолбенею?
Тот не ответил. Настя молча принялась мазать свои раны. Карандаш слегка жегся, но не оставлял никаких следов. В тесном «рафике» запахло чем-то медицинским, и этот запах отшиб уксусный аромат, исходивший от парня в красном платочке. «По крайней мере, пока обо мне заботятся, – думала Настя, в ужасе глядя на свои царапины. – Может, и правда, поздно? Тогда мне конец. Говорят, столбняком заражаются, когда в рану попадает земля. Земли туда могло набиться, сколько угодно, когда я валялась по всем окрестным кустам… Когда мне делали последний укол? Неужели же все это заживет, мамочки мои? А если никогда не заживет? Вдруг меня кокнут раньше? Ну тогда все это вообще глупо. Стал бы он мне плечо вправлять! Я им нужна, только зачем?»
Намазавшись с ног до головы, Настя вернула карандаш с благодарностью. Ей не ответили. Мужчины курили. Водитель догадался опустить стекло со своей стороны, а то бы машина взлетела на воздух. Ни о какой вентиляции тут и речи не было. Настя молча гадала, почему у этих людей, наверное, не совсем нищих, такое жалкое средство передвижения. Вскоре дорога начала часто разветвляться, замелькало множество указателей. Их то и дело обгоняли груженые фуры, рефрижераторы. Проехал старый деревенский грузовик, в котором возвышалась печальная, стреноженная корова с разбухшим грязным выменем.
– Драгиньян, – сказал парень, поворачиваясь к Сергею.
В машине возникла короткая дискуссия, после чего путь продолжался. Они въехали в небольшой сонный городок.
Она увидела, как рядом с «рафиком» остановилась куда более комфортабельная машина. Марку Настя определить не смогла, но про себя решила, что предпочла бы помирать в этой синей лакированной красавице, чем в разваленном ржавом гробу, где сейчас сидела. Парень зашевелился. Он вышел, открыл дверцу с Настиной стороны, вытащил ее и усадил в подъехавший автомобиль. Она снова оказалась рядом с Сергеем, только на более мягком сиденье. Настя уже ничему не удивлялась.
– Вы так и будете пересаживаться до самого Марселя? – спросила она.
– Не твоего ума дело, – невежливо ответил Сергей, и путь продолжался.
В общем, Настя не могла пожаловаться, что с ней очень плохо обращались. Ссадины понемногу переставали о себе напоминать. Возможно, тут помог карандаш. Плечо почти пришло в норму. Когда, минут через сорок, ей захотелось есть, Сергей приказал остановиться у какого-то придорожного бистро и вынес ей оттуда пакет сандвичей и бутылку колы. Настя ела, глядела в окно на мелькавшие зеленые поля, на деревенские фермы, где уже кипела жизнь. Ей было уже не плохо и не хорошо. Ею овладело какое-то равнодушие к собственной судьбе, быть может, от усталости. Позавтракав, она заправила майку в шорты, откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Этой ночью она не спала, если не считать обморока, и теперь не заметила, как уснула.
…Марсель. Длинная, несколько раз изогнутая улица. Дом на теневой стороне, четвертый этаж. Узкая, вытянутая в длину комната, больше похожая на коридор. Настя сидит на соломенном табурете, возле открытого балкона. В комнате она одна. С кухни медленно плывет сладковатый дым – парень в красном платочке курит самокрутку с марихуаной. На столе у парня – приемник. Он ловит танцевальную музыку – сперва одну станцию, потом – другую. Больше в квартире никого нет. Наступает вечер.
В руках у девушки – дезинфицирующий карандаш. Она машинально водит им по царапинам, в который раз рассматривает свое лицо в зеркале, украшающем стену. Красноватая ссадина красуется у нее под глазом, губы искусаны, волосы причесаны кое-как. В квартире есть ванная, но она не решается туда пойти, когда рядом этот парень. И переодеться ей не во что.
Настя выходит на балкон. Внизу, у нее под ногами, шумит чужая жизнь, в которой она ничего не понимает. До нее доносятся обрывки разговоров, музыка из табачного ларька, гудки автомобилей. На лотке у торговца лежат апельсины, бананы, хвостатые ананасы. Настя улыбается, глядя на фруктовый лоток. Всего несколько дней назад она тоже торговала фруктами. Сейчас ей кажется, что это было несколько лет назад. Солнце уже совсем низко, оно вот-вот скроется за кровлями домов. Девушка успела выспаться в машине, уснула-, как убитая, и проснулась только в Марселе, когда машина подъехала к этому дому. Ее не пришлось толкать или вести под руки – она вышла сама, сама поднялась по лестнице без лифта. Потом мужчины сразу уехали, оставив ее наедине с парнем в платочке.