Когда отступать некуда, дерутся насмерть
Шрифт:
Уже в автомате, набирая номер Влада, Витас вспомнил, что оставил в баре диск Патти. Но даже это не испортило ему настроения. «Одну «Блондинку» потерял, а другую нашел!» – ликовал он.
– Где ты шляешься? – яростно крикнул в трубку Влад, как только узнал голос.
Витас самодовольно ответил:
– Ну, если стоять на посту – это значит шляться…
– На каком еще посту? О, черт… – Видно, до Влада дошло, что случилось. – Немедленно поезжай домой! Нечего тебе там делать! Девчонка в тюрьме!
– Еще чего, – отрезал Витас. – Она тут, я только что ее видел. Она пошла в гостиницу спать.
Влад даже не нашелся,
– Оставайся, где ты есть, – неуверенно приказал Влад. – Я сейчас приеду…
Витас ждал его долго – Владу пришлось продираться через все автомобильные пробки часа пик. Наконец он увидел знакомую машину и подбежал к ней:
– Она еще не выходила. Она там спит.
– Садись! – Влад открыл дверцу. – Нечего торчать у всех на виду.
Влад явно был не в себе. Виду него был недовольный и растерянный.
– Что случилось? – поинтересовался Витас.
Но Влад не ответил. Он пытался понять, каким образом девчонку отпустили так быстро. «Кто-то внес залог? – думал он. – Или она будет проходить как свидетель, а не как подозреваемая? А может, действительно дело только в неисправной визе? Сейчас как раз ужесточили визовый режим… Нет, нет, нет! Тут что-то другое… Может, ее хотят использовать в качестве подсадной, чтобы отловить нас? Меня, главным образом?»
От этой мысли ему стало дурно. Он оглядел площадь, но полиции не заметил. Однако других машин, припаркованных рядом с гостиницей, было предостаточно.
– Мы уезжаем, – сказал он, собравшись с мыслями.
– Как же так? А Настя?
– Она никуда не денется, если уж ее отпустили из полиции.
– Значит, я зря тут стоял три часа? – огорчился Витас.
В ответ Влад похлопал его по плечу. Он не хотел делиться с мальчишкой своими тревогами и подозрениями. Витас успокоился, закурил и бросил прощальный взгляд на гостиницу. Вскоре машина влилась в тесный поток, двигающийся с окраины к центру.
А Настя и сама не понимала, что с ней случилось. Сперва, оказавшись в полицейском управлении на набережной Кэ д'Орфевр, она впала в панику, ожидая чего-то ужасного. Но в камеру ее не посадили. Вместо этого она часа три, не меньше, просидела на ободранном жестком стуле в углу большой комнаты. В комнате было много народу. Люди входили и выходили, рядом с Настей какой-то инспектор составлял длинную бумагу, печатая ее на машинке. Кто-то курил, кто-то пил кофе из пластиковых стаканчиков. Насте кофе не предложили, не дали ни сигареты, ни пепельницы.
Она даже заскучала. Ей хотелось, чтобы поскорее кто-нибудь пришел и поговорил с нею по-русски. Но этого так и не произошло.
Незадолго до полуночи в комнате осталось немного народу. Только инспектор, печатавший свой отчет, был невозмутим. Он шлепал по клавишам, то и дело закуривал и начинал говорить по телефону. Казалось, что он может проделывать это до утра. Потом он куда-то вышел, а Настя задремала на своем неудобном стуле.
Еще через час, проснувшись от громких голосов у себя под ухом, Настя увидела инспектора и еще какого-то мужчину в штатском. Они орали друг на друга. Настя поняла, что мужчины говорят о ней. «Они не знают, что со мной делать, – догадалась она. – Значит, сейчас отведут
Ее действительно подняли со стула и куда-то повели. Она спустилась в лифте в сопровождении молодого человека в штатском. Он усадил ее в зарешеченный фургон, где сильно воняло дезинфекцией. Настя почувствовала себя, как таракан, попавший в морилку. Она задыхалась. В фургоне, кроме нее, никого не было. Наручников на нее не надели.
Машина остановилась возле полицейского участка. Там Настя и провела ночь – в одной из зарешеченных камер. Вдоль камер проходил коридор. По коридору изредка прогуливался сержант, поглядывая, что творится в камерах. Он ни с кем не разговаривал. Вместе с Настей в камере оказалась молодая, скромно одетая женщина, явно не француженка. Женщина пугливо кутала лицо в белый шелковый платок и стреляла по сторонам огромными черными глазами. Настя решила, что это индуска или арабка. Две другие женщины были, наверное, обыкновенными бродяжками. Они были пьяны, и запах от них шел непереносимый. Это было самое худшее, что случилось за ночь.
А наутро, как только Насте удалось задремать, камеру открыли. Сержант вывел Настю в какой-то кабинет и усадил на стул. Через полчаса ей дали стаканчик кофе. Она жадно напилась – только теперь она поняла, как ей всю ночь хотелось пить. Сержант говорил по телефону, потом он ушел, приходили и уходили еще какие-то мужчины, кто в форме, кто в штатском. За соседним столом допрашивали проститутку. Эта полная, разодетая с дешевым шиком девица держалась спокойно, даже добродушно. Настя клевала носом. За все это время никто ее ни о чем не спросил, ей не дали ни адвоката, ни переводчика. А потом ее отпустили.
Она так обалдела от усталости, что ей и в голову не пришло как-то выяснить, что случилось. Она бросилась к стоянке такси и велела везти ее в гостиницу. Деньги и документы ей вернули.
…Настя проспала до самого вечера. Проснувшись, она умылась, разодрала волосы щеткой и пожалела, что в этом номере нельзя принять ванну. Ванна располагалась в конце коридора, у нее в номере имелся только умывальник. «Ничего себе, путешествие, – подумала она. – Да весь этот Париж не стоит ломаного гроша! Чтобы не было ванны! И это после полицейского участка! Может, я там нахваталась всяких микробов – мало ли с кем я сидела!»
Она даже прикинула в уме, не хватит ли ей денег, чтобы сменить гостиницу на лучшую. Но вскоре убедилась, что это делать бессмысленно – через три дня группа уезжала обратно в Москву. А она так ничего и не увидела, если не считать юга…
Внизу, возле стойки администратора, ее ждал сюрприз. Администратор вручил ей конверт, на котором крупными буквами, по-русски, было написано ее имя. Настя растерянно поблагодарила его, отошла в сторонку и достала из конверта крохотный листок бумаги. А на листке был записан длинный телефон. Кода не было, и Настя после недолгих размышлений решила, что телефон парижский. Администратор продал ей телефонную карточку, и Настя вошла в кабинку, расположенную в углу гостиничного холла. Она очень волновалась, когда набирала номер. Настя слабо представляла, кто ей может ответить, кто нашел ее в Париже. Единственный человек, о котором она подумала в этой ситуации, был Сергей. «Если он тут – это здорово… Он один что-то понимает в этом дурдоме!» – мелькнуло у нее в голове. Но мужской голос, сказавший «Алло?», был ей незнаком.