Когда падали листья
Шрифт:
– Простите.
Я быстро разделась и прошла на свое место.
Сегодня предлагалось написать натюрморт, состоящий из нескольких видов фруктов в резной вазочке. И я, как и всегда, растворилась в этом процессе, погрузилась в свои мысли, ощущения, чувства. Подбирая цвета, оттенки, экспериментировала с тенью, светом. Хорошо, что Елена Владимировна этого не запрещала, а даже наоборот, поддерживала и поощряла.
Три часа пролетели как один миг.
– Молодцы!
– Как всегда в конце похвалила нашу, состоящую из пятнадцати человек, группу преподаватель, - на сегодня все. Увидимся в следующую субботу. Но обязательно рисуйте
Эх... мне можно только мечтать об этом, ведь мои картины еще слишком далеки от тех, которые можно было бы выставить на всеобщее обозрение.
На улице уже стемнело, и опять начал накрапывать мелкий дождик. Однако это оказался еще не самый неприятный сюрприз, ожидавший меня снаружи школы искусств. У ее входа меня ждал Суржев Максим Александрович с шикарным букетом белых роз. И знает ведь, что не люблю, когда дарят цветы. Не то, чтобы я их вообще не люблю, нет. Мне больше по душе, когда они растут на клумбах или в горшках и радуют глаз цветением из года в год. А вот срезанные, которым осталось жить всего ничего мне жалко.
– Добрый вечер малышка.
– Улыбнулся во все тридцать два сын шефа.
Кому добрый, а кому и не очень.
– Что ты тут делаешь?
– Был недалеко, решил встретить, до дома тебя подвезти. А это, кстати, тебе.
Мужчина протянул цветы, и мне ни чего не осталось, как принять тяжеленный букет, а то знаю - выбросит и не пожалеет.
– Спасибо. Но подвозить не нужно, я на маршрутке. А ты езжай домой. Пока.
Я поспешила пройти мимо настойчивого ухажера, но была остановлена резким:
– Малышка, хватит ломаться. Я ведь по-хорошему хочу. Не вынуждай меня действовать по... иному.
– По-иному - это как?
– Развернулась к Максу и по телу побежали мурашки, потому что на совершенно безэмоциональном лице рыжего красавца ярко выделялись голубые глаза. Неестественно и пугающе, вводя меня в оцепенение. Моргнула, наваждение спало, а странное выражение исчезло с лица Суржева.
– Это по-иному, Лиз. И я не хочу так, и поверь, ты тоже не хочешь. Поехали?
И что-то такое было в его голосе, что даже мысли противиться не появилось. Послушно прошла к машине, дождалась, пока мужчина откроет передо мной дверцу, села. Это ненормальное состояние заторможенности полностью прошло только, когда я оказалась вне автомобиля во дворе своего дома.
– Так что на счет завтрашнего вечера? Во сколько заехать за тобой?
Вновь завел ту же пластинку Максим, стоя рядом и засунув руки в карманы черного пальто. Я открыла рот, чтобы опять ответить отказом, но меня опередили:
– Нет, моя хорошая, - сын босса нежно провел тыльной стороной ладони по моей щеке, - отказы не принимаются.
От его прикосновения повеяло холодом, какой-то обреченностью и ощущением захлопнувшегося капкана. Слова застряли в горле, и я оказалась не способной выдавить и звука.
– Хорошо, если ты не можешь решить, то решу я.
– Макс мило улыбнулся, - завтра в семь жду тебя. И не опаздывай Лиз, не люблю, когда опаздывают.
– Меня подтолкнули к подъезду, - а теперь беги, не мерзни.
И, сев в автомобиль, Суржев уехал. А я стояла и пыталась прийти в себя. Мне была совершенно не понятна реакция моего тела на сына босса: будто с хищником в одной клетке и постоянно
Утро началось беспокойно. Позвонила, в первый раз за три месяца, мама, и, как и всегда, ее первой фразой бала не: "Привет. Как дела?", а "Скажи, тебя повысили?". Нет, конечно, вопрос не всегда был именно таким, но в таком же ключе. Например: "Почему не поступила в институт?", "Конец учебного года, ты подала документы в университет?", "А получше работу найти не могла? Ищи давай!". Это угнетало, давило. Все, чтобы я ни делала, принималось в штыки и ни капельки ее не радовало. Мои же собственные желания не учитывались. Я даже не говорила, что записалась на уроки рисования, зная, что выслушала бы столько нотаций, что и сама рада бы не была. В общем, получив новую порцию негатива и намеков какая я бестолочь, поплелась на кухню пить чай. Тяжело вздохнула - еще Максим вечером притащиться. Идти я ни куда не собиралась, но как это донести до него? И еще эти его намеки...
Чтобы хоть немного успокоиться решила порисовать. И только взяв в руки кисть, я почувствовала себя самой собой, настоящей. Всю жизнь мне приходилось подстраиваться под кого-то. Сначала, когда я была еще ребенком, родители внушали мне, что хорошо учиться и быть послушной девочкой необходимо, чтобы меня любили. А после развода мама была в сильной депрессии, и только мои успехи в учебе поднимали ей настроение. Но вскоре она начала требовать от меня большего. Я старалась. Все выходные и каникулы вместо того, чтобы гулять с друзьями, читала, учила, повторяла, ходила на дополнительные занятия. Однако все равно не достигла ожидаемых мамой результатов - не окончила школу с золотой медалью, и даже не с серебряной, потому что как бы я не пыталась, некоторые предметы не давались мне. Тогда мы очень сильно поругались, и я назло родительнице поступила не в институт, а в экономический колледж.
В итоге я осталась без друзей, так как не успела их завести, а старые разбежались, без парня, потому что и на мальчиков отвлекаться нельзя было, да и кто посмотрит на заучку в очках с неизменно короткой стрижкой, и с вечным комплексом неудачницы.
Однако моего бунтарского всплеска хватило не надолго, и вскоре мы с мамой помирились. Только вот она совершенно не вынесла ни какого урока из этого, не изменилась и постоянно пыталась вывести меня "в люди".
Неожиданно дверной звонок разразился трелью. Продолжительной и настойчивой. Кто это там? Распахнула дверь, попутно вытирая салфетками руки от краски.
– Я уже заждался Лизи.
Макс... А что уже семь? Вот это время пролетело!
– Ты почему еще не одета? У нас столик на восемь заказан. Давай быстрее!
Мужчина попытался протиснуться в квартиру, но я не пропустила, преградив ему путь.
– Максим я ни куда с тобой не пойду.
– Мы же вчера договорились.
– Это ты вчера сам с собой договорился, я согласия не давала. Прости, что ввела тебя в заблуждение, уверена ты найдешь с кем поужинать. Приятного вечера.
Попыталась закрыть дверь, но Суржев подставил ногу, не давай захлопнуть ее и одним, не заметным глазу, рывком оказался в квартире, а я прижатой к стене сильным, мощным телом сына шефа. От него пахло дорогим парфюмом и дождем. Испуганно подняла голову и всмотрелась в глаза Макса.