Когда падают листья...
Шрифт:
"Тьфу! Опять одеяло!" — Дарен мысленно выругался и снова почесал шрам на подбородке.
Богдан резким движением распахнул ставни, некоторое время бездумно смотрел на несчастного, а потом сквозь зубы процедил:
— Ублюдки.
Под окном уже столпилась толпа зевак, состоявшая в основном из самого молодняка. Мальчишки толкались, что-то выкрикивали и показывали пальцами на окно комнаты, около который висел их старший товарищ.
— Кто это? — Дарен отвернулся от окна.
— Один из моего десятка. — стальные
— Сейчас.
Они сделали все молча: сломали замок на решетке и сняли юношу. Говорить что-либо, упрекать себя, оправдываться — все это было делать поздно. А потому ни один из войников не видел смысла ронять лишние слова и сотрясать пустыми речами воздух.
— Ты иди.
— Куда? — войник удивился.
— Подальше от границы. — Богдан полуобернулся. — Если забыл дорогу в Здронн.
Дарен лишь криво усмехнулся: в Здронн ему не хотелось. Но бегать от проблем он не привык. Даже если это были не его проблемы.
— Не ты ли меня учил бороться с препятствиями, о Наставник?
— Ты бы поменьше трепался и послушал совет!
Дарен чуть склонил голову в знак внимания.
— Ты парень молодой. У тебя еще впереди целая жизнь, и оставлять ее раньше времени на острие меча — оскорбительный плевок в лицо Сонне.
— Солнечная не моя богиня. Я не верю в твоих богов, Богдан.
— Во что же ты веришь? — мужчина буквально пригвоздил Дара взглядом серых глаз: казалось, еще чуть-чуть — и от Дарена останутся лишь осколки льда.
— В судьбу. — протолкнул мерцернарий слова через пересохшее горло.
— Дурак будешь. — проворчал Богдан и внезапно махнул рукой: — Хотя, что я тебя учу? Сам все поймешь. Каждый должен наступить на свои грабли сам.
— Я на свои уже наступил.
— Это тебе только так кажется.
Кажется? Нет, не кажется.
Дарен еще раз бросил взгляд на несчастного.
Но лучше бы он этого не делал.
Веревка…
Сознание неприятно кольнуло иголочкой прошлого — будто тонкая ледяная сосулька прошила тело, поработив разум и остановив сердце.
Иногда действительно лучше не вспоминать.
— …! — с чувством выругался Дарен и вышел из комнаты, на ходу пристегивая ножны с простецким, но довольно крепким мечом.
Старые знакомства. Вы никогда не задумывались, почему сочетание этих двух слов дают неповторимый оттенок горечи на языке? Будто листок полыни прожевал. Пожалуй, нет на свете вещей менее неприятных, чем старые знакомства и старые знакомые. Хорошим знакомым при встрече ты будешь обязан, плохим — лишь предоставишь удобную причину для своего унижения.
Друзья — другое. Враги — тоже. Друзья, где бы они ни находились, бескорыстно хранят твой образ в памяти, а не с силой вытаскивают с ее запылившихся полок по мере надобности. Враги… С врагом ты можешь встретиться лишь несколько раз — увидеть
Взволновать душу неожиданным появлением, помахать кисточкой павлиньего хвоста, бросить лукавый взгляд из-за спины — и снова исчезнуть. Вполне в духе старых знакомых. Хорошо, если только взгляд, а не нож под лопатку.
Ох, люди! Не ищите старых знакомых! Рано или поздно они сами найдут вас, и надо быть к этому готовым.
Дарен не был готов.
Лето 843 года. Четыре года назад.
Дорога ровной скатертью ложилась под копыта ездеца, изредка радуя уставший взор путника полустершимися деревянными указателями, на которых даже и корявой рунистой надписи на Ор* не разобрать. Но до заката оставалось еще по меньшей мере пять-шесть оборотов, и сворачивать в какую-нибудь попутную деревеньку было рано. Да, и если уж быть до конца честным с собой, не очень и хотелось, но сегодня путнику придется раскошелиться на плохонькую комнатку в гостильне.
Земля еще не успела остыть, согреваемая по-летнему теплыми лучами последнего летнего солнца, а от здорового крепкого сна под открытым небом еще никто не умирал. Другое дело — лошадь часовым не поставишь, а со своими напарниками Дарен распрощался еще с утра, свернув в сторону большого заросского города — Родъена. Наверное, можно было бы проехать и через Мекран, но Дарен не хотел лишний раз появляться в городе, где не слишком жалуют северян… И приходилось ему, окт-велителю объединенной заросской армии, неспешно двигаться в сторону желаемого и терпеть невольные неудобства.
Неистово щебетали птицы, укрывшись где-то в беспечной зелени деревьев, стрекотали кузнечики, сидя где-то в высокой траве, порхали над последними летними цветами бабочки, где-то вдалеке раздавался треск старушек-сосен.
На очередной ягодной полянке Дарен заприметил девочку с корзинкой черники — тоже последней в этом году, спелой, сладкой. И, потакая своему сиюминутному желанию, путник не смог отказать себе в удовольствии полакомиться сочными ягодами.
— Эй, красавица!
Девочка обернулась, посмотрела на Дарена с нескрываемым любопытством и спросила:
— А чегось надо?
— Продай-ка мне черненькой. Больно хороша она у тебя, смотрю. Дернулись каштановые косы девчушки, расползлась по лицу детская улыбка:
— Всю будете брать?
— Нет, что ты. — Дарен усмехнулся и полез за походной кружкой — старой, местами помятой. — Сыпь.
Маленькие черные от ягодного сока ручки быстро наполнили сосуд до краев и вытянулись в выжидательном жесте. Путник опустил руку за пазуху, вытащил кошель и ссыпал в протянутые ладошки горсть медьков — чуть больше, чем надо.