Когда падают листья...
Шрифт:
Она с полволны смотрела ему в глаза, а потом опустила голову.
— Я не могу. Тогда все пойдет… неправильно.
— А как правильно, Веля? — Яр убрал со лба прядь льняных волос, — ты думаешь, невысказанное не сбудется? Сбудется, и еще как.
— Нет, — девушка даже головой помотала, — не просите меня.
Мужчины переглянулись, и Дарен, пожав плечами, отвернулся, проводив взглядом ту самую старушку, которой на каждом шагу умертвия мерещились.
Шатренец лишь вздохнул.
А Велимира все продолжала глядеть в пол и старалась
"Зачем, Осень? — думала она, — зачем ты выбрала меня? Почему — его? Их?.."
Но Осень молчала.
Остров Яцир и его портовый город — столица Тальман — встретил друзей приветливей, чем провожала Заросия. Солнце уже клонилось к горизонту, постепенно меняя цвет, но до его захода оставалось еще как минимум два побега. Шальной морской ветер сменился на теплый и суховатый, как шерстяное покрывало, связанное любимой бабушкой. Из зелени, правда, были заметны пока только пальмы, вызывающие у Велимиры бурный восторг: девушка никогда не слышала о таких деревьях.
С пограничными формальностями проблем не во возникло, молодой улыбающийся парень с абсолютно черной кожей (Дарен и не подозревал, что люди могут быть настолько черными!) игриво подмигнул покрасневшей и жутко смутившейся Веле, выдал им разрешения на въезд, и, таким образом, у путников оставалось еще где-то полтора побега, чтобы доехать до гостильни и устроиться на ночлег, прежде чем тени окончательно сомкнутся над их головами.
Ночи на Яцире были черными-черными, казалось, что сам остров укрыт темными крыльями богини-Моарты. Звезды загорались яркими жучками-светлячками на темном куполе и, казалось, находились настолько близко от голов людей, что можно было рукой достать. Один жрец когда-то заявил, что каждая звезда есть отдельный мир, похожий и непохожий на этот. И, быть может, жители этих бесчисленных миров-звезд тоже каждую ночь видят светящиеся шарики…
Лошади неспешно переставляли ноги, иногда пофыркивая и отвлекаясь на незнакомую речь; Броня же то и дело пытался цапнуть какого-либо горожанина за край длинной одежды, и Дарену уже несколько раз пришлось извиняться за поведение родной скотинки.
Ждан с Велей вовсю вертели головами, восторженно провожая глазами людей с корзинками на голове, смешных лошадей с горбами и жрецов Сонны — в белых плащах с вышитым золотом кругом.
— Смотри, смотри! — смеялась девушка, — вон у того дядечки усы до пояса!
Ждан тоже хохотал, а Яромир поднимал бровки домиком, толкая в бок Дарена.
— Это не "дядечка", а заклинатель змей, — пояснил войник, бросив практически равнодушный взгляд на мужчину средних лет с корзинкой у ног и заклинательной трубкой в руках.
— Да?! — Велимира аж подпрыгнула от восторга, — а пойдемте, посмотрим!
— Зачем? — попытался вразумить ее Дар, — уже поздно, нам еще на ночлег устраиваться. Завтра посмотришь.
Ждану тоже было очень любопытно, но он постарался придать себе как можно равнодушный вид. Судя по ироничным
— Мы завтра уже уедем! Ну, пожалуйста, Дарен!
— Ох-х…
Кое-как объяснившись с яцирцем на пальцах и частично с помощью поверхностных знаний яцирского Яромира друзья все-таки встали вокруг него в предвкушении зрелища. Стрибрянная монета, стребованная заклинателем, перекочевала в смуглую руку, а сам мужчина, прислонив трубку к губам, стал играть тихую мелодию, от которой Ждана сразу стало клонить в сон.
— Ой! — еще раз ахнула Веля и отпрянула, когда серая кобра стала подниматься из корзинки.
Глаза заклинателя улыбались, кобра продолжала подниматься, извиваясь.
— Отойди-ка подальше, — нахмурившись, сказал шатренец, отодвинув девушку рукой, — на всякий случай.
Он не любил змей, и, чего уж таить, немного боялся.
Дарен, поглядев на друга, задумчиво изрек:
— Я не думаю, что она ядовита.
Но Яр не стал отвечать: еще не хватало того, чтобы белобрысый понял чего лишнего.
Гостильня с непонятным названием оказалась очень уютной и не слишком дорогой. За корм и чистку лошадей Дарен вообще заплатил какие-то мелкие монеты. Бадья с горячей водой приняла в свои объятья всех по очереди, причем, что больше всего удивило Ждана, воду меняли после каждого моющегося.
Единственный казус произошел после ужина, когда оказалось, что в самой гостильне осталось лишь две комнаты, одна из которых была с тремя кроватями, а другая — вообще одноместная.
— И кто у нас будет спать на коврике? — спросил Яромир, когда друзья стали подниматься по лестнице, при этом выразительно поглядывая на Ждана.
— А чего сразу я?
— Ждан, — Веля укоризненно посмотрела на него, — Яромир ни словом не обмолвился о тебе.
— Зато так посмотрел!
— И что?
— Вот он и будет спать на коврике! — ворчливо отозвался парень.
Шатренец, открывающий дверь, оглянулся и невинно поинтересовался:
— А больше тебе ничего не надо?
— Рожу твою хотя бы день не видеть, — огрызнулся Ждан, входя.
— Извини, этого удовольствия я тебе доставить никак не могу.
— А ты бы постарался! — заводился парень все больше и больше.
Шатренец смерил его скептическим взглядом и как бы в пустоту изрек:
— Господа, как вы думаете, мир сильно ухудшится, если я придушу белобрысого?
— Мир сильно улучшится, если тебя кто-то придушит!
Одна из кроватей была чуть больше, и Дарен, махнув на двух препирающихся петухов рукой, тихо сказал:
— Веля, ты не против, если мы будем спать здесь вместе? — он кивнул на кровать.
Девушка покраснела и помедлила с ответом. Войник вздохнул, поднял глаза наверх, мысленно прося у Эльги с Оаром терпения, и добавил:
— Я положу между нами покрывало.
Велимира, продолжая глядеть в пол, все-таки ответила шепотом: