Когда падают листья...
Шрифт:
Дар подошел поближе, но камень от этого прозрачней не стал.
— Это — выход? — уточнил он.
— Да, — неуверенно отозвалась девушка и осторожно поинтересовалась: — а как ты это видишь?
— Как стену. Это плохо?
— Не очень хорошо.
От паузы повеяло холодом и войник спросил:
— И что мне делать?
Веля задумчиво рассматривала выход на цветущую полянку.
— Попробуй ее разбить…
— Головой? — с сарказмом отозвался Дарен.
— Зачем? — искренне удивилась девушка, — возьми кувалду.
Кувалда валялась прямо под ногами, но войник готов был дать руку на отсечение, что пылинку назад ее здесь не было!
— Как ты это делаешь?
— Не знаю. Само получается. Когда мне что-то нужно, оно, как правило, здесь возникает.
— А Яра ты как вытаскивала? — поинтересовался Дар, принимаясь за дело.
— Плохо помню, было очень больно, — тихо отозвалась Велимира, стараясь на него не смотреть, — мы карабкались по почти отвесной стене, он срывался три раза. Было очень тяжело, я вообще не могла ни о чем думать, руки в кровь ободрала, хоть это там и видимость… вообще от этой привычки надо избавляться, мне просто нужно больше практики.
— То есть, когда ты лечишь, ты ходишь куда-то за душами?
Веля ответила нехотя:
— Если человек на пороге Моарты — то да.
— И часто приходилось?
Она долго молчала, и войник уже смирился, что не получит ответа на свой вопрос, но тут девушка тихо сказала:
— Ты — третий.
Она не стала уточнять, что в самый первый раз человек умер, так и не успев дойти до выхода.
Дарен еще раз ударил по стене, после чего, наконец, показался просвет. Он хмыкнул и принялся за дело с удвоенной интенсивностью.
— Не боишься?
— Боюсь, — вздохнула девушка, — а что делать?
— Будто бы у тебя не было выбора.
— Выбор всегда есть. Просто вариант разделить чужую боль не всегда оказывается самым худшим.
Наконец, стена развалилась. Просвет стал размером в человеческий рост.
— Идем? — предложил Дарен.
— Ты первый.
Он шагнул…
И тут же очнулся на полу вонючей темной камеры, в которой лежал. Все тело болело, будто бы его качественно избили. Войник приоткрыл глаза, увидев над собой ненормально встревоженное лицо Яромира: тот что-то говорил, но все звуки сливались в один. Не успел Дар как следует обдумать эту мысль, как его вырвало — и стало совсем хреново.
Где-то рядом тихо застонала, а потом попросила воды Веля. После чего Дарену все-таки стало стыдно. И как он мог себя так по-дурацки вести? Как мальчишка, право слово… Он чуть приподнялся.
— Там еще осталась вода? — слова царапали глотку, как гвозди.
— Да, немного, — так же хрипло отозвалась Велимира и подала ему кружку: руки у нее дрожали.
— Спасибо.
Дар одним мощным глотком осушил кружку, после чего откинулся обратно на пол (благо тот был холодный) и выразил общий настрой одним словом:
— Вот дерьмо.
Яромир,
— Как ты себя чувствуешь?
— Как человек, чудом выживший после отравления, — вяло ответил войник, — пояснения нужны?
— Оставь при себе. Ты что-нибудь помнишь?
— Помню, — вздохнул Дарен и прризнался уже тише: — все помню.
— Все? — уточнила девушка.
— Все, — с очередным вздохом признался войник.
Велимира как-то сразу погрустнела и прижалась спиной к стене, обхватив руками поджатые коленки. Яр хотел было спросить, что у них там произошло, даже рот открыл, но Дарен начал первым, по-прежнему не открывая глаз:
— Мы с тобой разговор не закончили.
Рот пришлось в спешном порядке захлопывать.
— Я помню, — отозвалась девушка и, помолчав, спросила: — для тебя это так важно?
— Можно сказать и так, — согласился Дар, понимая, что если его догадки окажутся верны, то он окажется в неоплатном долгу у этой маленькой чаровницы.
Веля вздохнула:
— Хорошо. Что ты хочешь узнать?
— Ты сказала: "не всегда вариант разделить с кем-то чужую боль оказывается худшим". Нет, молчи, мне не важен лучший вариант. Скажи лучше, в чем отличие чаровников друг от друга?
— Я знала, что ты догадаешься, — уныло сказала девушка, ковыряя мысом уже сбитого сапожка пол, — слушай…
Яромир со Жданом переглянулись и подсели поближе.
— Я, и такие, как я, используем себя, сила идет отсюда, — Веля указала в низ живота и пояснила: — я так это чувствую. А другие… другие используют…. Ну как это объяснить? Внешние источники? Людей, животных, они учатся брать энергию из других.
— А другим от этого плохо не бывает?
Веля угрюмо пнула камешек под ногой и коротко и глухо ответила:
— Бывает. Если мы лечим — мы делим боль пополам и часть забираем себе, а если они…
— Так вот в чем дело, — задумчиво проговорил Яр, не дослушав, — а думал, зачем этому придурку делать новые надрезы… Совмещал, сволочь, приятное с полезным.
Ждана передернуло.
— Какие надрезы?
Шатренец пояснил:
— Те самые, которыми я был весь разукрашен, когда вы меня вытащили. Он заживлял одни и тут же чиркал ножичком в другом месте.
— Садисты хреновы, — пробормотал парень.
— А, по-твоему, приятней все пропускать через себя? — иронично уточнил Дарен.
— Уж лучше так, по крайней мере, совесть чиста.
Яромир поглядел на Велю и сказал:
— Совесть — понятие растяжимое. Наверняка, можно не только людей мучить, но и животных, которых не так жалко. А наша Веля слишком чувствительна даже для этого. Я ведь прав?
— Да, прав. Только…
Она запнулась, но было поздно: шатренец уже насторожился.
— Только?
Послышался очередной вздох.