Когда пируют львы
Шрифт:
Мбежане подождал, пока Шон исчезнет в третьем стволе, и снял ливрею. Осторожно сложил и положил на сиденье рядом с собой. Он сидел и наслаждался ощущением солнечного тепла на обнаженной коже, потом спустился и пошел к лошадям. По одной сводил их к поилке, вернулся и снова запряг. Взял свои копья и прошел на заросший короткой травой участок рядом с административным зданием. Здесь он сел и принялся точить лезвия, негромко напевая. Наконец провел пальцем опытного воина по каждому лезвию, хмыкнул, срезал несколько волосков на предплечье, довольно улыбнулся
Разбудили его крики. Он сел и машинально определил высоту солнца. Он проспал час или чуть больше. Кричал Дафф, а Франсуа, грязный и испуганный, отвечал ему. Они стояли перед административным зданием.
Лошадь Даффа взмокла от пота. Мбежане встал и подошел; он внимательно слушал, стараясь разобрать, о чем они кричат. Они говорили слишком быстро, но случилось что-то плохое, это он понял.
– Обрушилось почти до самого подъемника на десятом уровне, – сказал Франсуа.
– Ты оставил его там, – обвинял Дафф.
– Я думал, он бежит за мной, но он повернул назад.
– Зачем? Почему он повернул назад?
– Предупредить остальных…
– Вы начали расчищать завал?
– Нет, я ждал вас.
– Тупица, болван, он, может быть, жив… дорога каждая минута!
– Но у него нет ни единого шанса, мистер Чарливуд, он нверняка уже мертв…
– Заткнись, черт побери!
Дафф отвернулся от Франсуа и побежал к стволу. У входа под высокой металлической надстройкой собралась толпа, и Мбежане неожиданно понял, что дело в Шоне. Он догнал Даффа до того, как тот добежал до ствола.
– Это нкози?
– Да.
– Что случилось?
– На него обрушился камень.
Мбежане вслед за ним вошел в клеть, и они не разговаривали, пока не оказались на десятом уровне. Прошли по туннелю – совсем немного – и добрались до завала. Здесь нерешительно стояли люди с ломами и лопатами, ожидая приказов, и Мбежане протиснулся сквозь собравшихся. Они с Даффом стояли перед новой стеной из камня, перегородившей туннель, а тишина продолжалась и продолжалась. Потом Дафф повернулся к белому начальнику смены.
– Ты был в забое?
– Да.
– Он пришел, чтобы предупредить вас? И вы оставили его там?
Человек не мог смотреть на Даффа.
– Я думал, он идет за нами, – пробормотал он.
– Ты думал только о своей жалкой шкуре, – сказал ему Дафф. – Жалкий трус, скользкий ублюдок…
Мбежане схватил Даффа за руку, и тот прервал свою тираду.
И все услышали: тук, тук, тук.
– Это он, это должен быть он, – прошептал Дафф, – он жив!
Он выхватил у одного из туземцев лом и ударил по стене. Все ждали, слышалось только дыхание людей, пока не раздались ответные удары, на этот раз громче и отчетливее. Мбежане взял лом из рук Даффа. Он вставил его в щель между камнями и надавил, напрягая спину.
Лом согнулся, как лакричная палочка. Мбежане отбросил его и принялся работать голыми руками.
– Ты! – рявкнул Дафф начальнику смены. – Нам понадобятся стойки для крепления крыши на расчищенном месте, раздобудь их. – Он повернулся к туземцам. – Четверо по очереди работают у плоскости забоя, остальные относят вынутый камень.
– Хотите
– И снова обрушить кровлю? Думайте головой. Отправляйтесь за стойками и позовите мистера дю Туа, когда подниметесь.
За четыре часа расчистили пятнадцать футов туннеля, разбивая большие куски кувалдами и вытаскивая обломки. Тело Даффа болело, кожу на ладонях он сорвал. Он медленно вернулся к подъемнику и там обнаружил одеяла и большую чашку горячего супа.
– А это откуда? – спросил он.
– Из гостиницы Канди, сэр. Половина Йоханнесбурга ждет у входа в ствол.
Дафф завернулся в одеяло и съел несколько ложек супа.
– Где дю Туа?
– Я не смог его найти, сэр.
А в забое Мбежане продолжал работать. Первая четверка туземцев отправилась отдыхать, их место заняли новые. Мбежане руководил ими, изредка отдавая приказы, но в основном берег силы для работы с камнем. Дафф отдыхал час, а когда вернулся в забой, Мбежане по-прежнему работал там. Дафф видел, как он взял в руки камень размером с пивной бочонок, напряг ноги и вырвал камень из завала. Посыпавшаяся земля и мелкие осколки до колен покрыли ноги Мбежане, и Дафф бросился ему на помощь.
Через два часа Даффу снова пришлось уйти на отдых. На этот раз он увел с собой Мбежане и заставил его съесть немного супа. Они сидели рядом, спиной к стене туннеля, завернувшись в одеяла. К Даффу пришел начальник смены.
– Миссис Раутенбах послала это вам вниз, сэр.
Полбутылки бренди.
– Поблагодарите ее.
Дафф зубами вытащил пробку и дважды глотнул. На глазах у него появились слезы, и он протянул бутылку Мбежане.
– Так не годится, – возразил тот.
– Пей, Мбежане, пей.
Мбежане отпил, тщательно протер горлышко своим одеялом и вернул бутылку Даффу. Дафф сделал еще глоток и снова предложил Мбежане, но тот покачал головой.
– Немного этого – сила, слишком много – слабость. А нам еще работать.
Дафф закрыл бутылку.
– Когда мы доберемся до него? – спросил Мбежане.
– Еще день или два.
– За два дня человек может умереть, – задумчиво сказал Мбежане.
– Только не тот, у кого тело быка и характер дьявола, – заверил его Дафф. Мбежане улыбнулся, а Дафф продолжал, подыскивая слова на зулусском: – Ты любишь его, Мбежане?
– Любовь – женское слово, – ответил Мбежане, разглядывая большой палец на руке – ноготь сорван и торчит, как могильный камень; Мбежане взял его зубами, оторвал и выплюнул на дно туннеля. Дафф содрогнулся. – Эти бабуины не работают, когда их не подгоняют. – Мбежане встал. – Ты отдохнул?
– Да, – солгал Дафф, и они вернулись в забой.
Шон лежал в грязи, положив голову на жесткую каску. Тьма была такой же непроницаемой, как окружающий камень. Шон пытался представить себе, где кончается одно и начинается другое; тогда он не так сильно ощущал мучительную жажду. Он слышал удары молотов и грохот падающих камней, но звуки как будто не приближались. Тело затекло, все болело, но он не мог повернуться; при каждой попытке колени упирались в тележку. Воздух постепенно становился затхлым, заболела голова.