Когда под ногами бездна
Шрифт:
На мгновение поток слов иссяк, и я воспользовался этим, чтобы сделать заказ. Мы получили выпивку, — я джин и бингару, Ясмин стакан «Джека Дэниелса» с кока-колой. Потом Джо-Мама принялась рассказывать новую историю, и я, как коршун, следил за ней, потому что иногда, заслушавшись ее, люди забывают, что им причитается сдача. Я никогда не забываю.
— Дай мне сдачу мелкими, Мама, — сказал я, тактично прервав ее, на тот случай, если хозяйка заведения слишком увлеклась и такой пустяк вылетел у нее из головы.
Джо-Мама выразительно посмотрела на меня и протянула деньги, а я отвалил ей целый киам. Могучая дама засунула чаевые в бюстгальтер. Там хватило бы места для всех денег, которые я когда-либо видел в жизни. Выслушав три-четыре колоритных рассказа, мы опустошили
Не произнесли ни слова, даже не подумали, что нужно включить свет или зайти в ванную; не помню, когда успели сбросить одежду…
Лежали на матрасе, тесно прижавшись друг к другу. Я провел ногтями вдоль бедер Ясмин: ее это возбуждает. Ясмин легонько царапала мне спину и грудь: это возбуждает меня. Я осторожно, слегка щекоча, самыми кончиками пальцев гладил бархатистую кожу от подмышек до запястья, коснулся ладоней и длинных красивых пальцев. Затем проделал обратный путь; мои руки спустились ниже, добрались до ее потрясающих маленьких упругих ягодиц. Дотянулись до нежных складок между бедер. Ясмин негромко застонала; ее пальцы, словно обретя самостоятельное существование, сжимали матрас, потом стали ласкать груди. Я дотянулся до запястий и, прижав ее руки к матрасу, распял ее. Ясмин, как будто пробудившись от сладкого сна, изумленно раскрыла глаза. Я тихонько хмыкнул и нарочито грубо отбросил ее правую ногу в сторону, потом, надавив коленом, заставил отодвинуть левую, так что бедра широко распахнулись. Стон; легкая дрожь пробежала по телу.
Ясмин попыталась протянуть руку, чтобы дотронуться до меня, но я не отпускал запястья. Так она беспомощно лежала, распластанная подо мной, словно пленница, покорная воле повелителя… Меня охватило пьянящее, почти жестокое в своей первобытной силе ощущение полной власти над этим прекрасным телом; однако эта власть выражалась так нежно, с такой любовью и чуткостью! Звучит нелепо казалось бы, одно противоречит другому. Если вы никогда не испытывали подобного, я не смогу ничего объяснить. Ясмин безмолвно отдавала мне себя всю без остатка; в то же время я владел ею, потому что она хотела этого. Ясмин нравилось, чтобы время от времени я изображал необузданного жеребца; небольшая доля насилия, которую я себе позволял, еще больше возбуждала мою подругу… Я вошел в нее, и наши голоса слились в едином стоне наслаждения. Мы начали медленно двигаться; она так крепко охватила ногами мои бедра, словно хотела слиться со мной, а я старался проникнуть как можно глубже, чтобы слиться с ней… Мы не торопились, упиваясь каждым прикосновением, каждым нюансом, каждым возбуждающим уколом насилия. Это длилось долго, целую вечность. Потом мы не разжимали объятий, чувствуя, как бешено колотится сердце, с трудом переводя дыхание. Мы не разжимали объятий, пока мускулы не расслабились, но и тогда продолжали ощущать себя единым целым, опьяненные новой уверенностью в том, что полностью доверяем, нужны и, главное, любим друг друга. Наверное, в один прекрасный момент мы все-таки перестали изображать зверя о двух головах и заснули. Но, когда я пробудился утром, наши ноги все еще были сплетены, а голова Ясмин покоилась на моем плече.
Итак, все устроилось, мир вокруг действительно стал прежним. Что еще нужно для счастья: у меня есть любовь — Ясмин, деньги, которые помогут продержаться несколько месяцев; а если станет скучно, всегда найдется масса дел. Уж чего-чего, а этого в Будайине навалом — стоит только захотеть. Я улыбнулся и снова погрузился в сладкую пучину сна.
Глава 6
Это был один из редчайших моментов абсолютной близости, общего счастья, довольcтва и умиротворения. Нас не покидало радостное ожидание: жизнь чудесна, но станет еще чудесней в будущем. Подобные моменты, пожалуй, самая редкая и хрупкая вещь в жизни. Надо использовать их на сто процентов. Перебери в памяти, словно кучу грязного белья, все мерзкое и унизительное,
Когда мы наконец полностью проснулись, опять занялись любовью; на этот раз я лежал На боку, прижавшись к ее спине, к упруго-податливому заду. Когда все кончилось, мы полежали обнявшись, но отдых продолжался всего несколько секунд, потому что Ясмин снова желала жить полнокровной жизнью… Я напомнил ей, что подобное умение не дано человеку по природе, — по крайней мере, применительно к данной ситуации. Мне хотелось еще немного насладиться ароматом все еще благоухавшей гардении; Ясмин же хотелось сорвать еще один цветок. Я сказал, что буду готов через минуту-другую.
— Ну да, конечно, — отозвалась она язвительно, — завтра, когда поспеют абрикосы! (Левантийский вариант «После дождичка в четверг».) Я бы с радостью продолжил ее трахать, пока она не взмолилась о пощаде, но плоть моя была еще слаба.
— Понимаешь, — сказал я проникновенно, — сейчас наступило состояние, которое называют моментом осмысления. Духовно богатые, разносторонние, чуткие люди вроде меня ценят его не меньше самого процесса траханья.
— Да пошел ты со своими моментами, — ответила Ясмин, — просто стал дряхлым!
Я знал, что она говорит в шутку, верней, пытается меня раззадорить. Вообще-то я почувствовал, что уставшая плоть вновь набралась сил, и собрался уже доказать, что вовсе не старею, но тут в дверь постучали.
— Ну вот, утренний сюрприз, — сказал я. — Что-то уж слишком много гостей в последнее время стучится в келью такого замкнутого человека, как я.
— Кто это может быть? Ты ведь никому ни киама не должен.
Я схватил джинсы и торопливо влез в них.
— Значит, кто-то попытается взять взаймы, — бросил я, направляясь к дверному глазку.
— У тебя-то? Да ты не одолжишь медный грош нищему, который может поведать великую тайну жизни!
— В жизни нет никаких тайн, великих или малых, — только ложь и ловкий обман. — Я посмотрел в глазок, и мое благодушное настроение сразу испарилось. Ах ты черт, — выдохнул я и вернулся к кровати. — Ясмин, — вполголоса попросил я, — дай сумочку.
— Зачем тебе? И кого ты там увидел? — Она протянула мне сумочку.
Я знал, что Ясмин всегда носит с собой парализатор, на всякий случай. Мне самому оружие казалось ненужным: один, вооружившись лишь своим природным интеллектом, я работал среди головорезов в самом опасном квартале города, потому что считал себя особенным. Да, я был гордым, как горный козел, и глупым, как ишак. Понимаете, меня все еще грели разные иллюзии, я жил в придуманном романтическом мире. Конечно, я вел себя не более эксцентрично, чем обычный средний… буйный идиот. Итак, я взял парализатор и возвратился к двери.
Встревоженная Ясмин молча наблюдала за моими Перемещениями.
Я открыл дверь и нацелил парализатор прямо между глаз одной из Сестричек, Селиме.
— Как приятно снова тебя увидеть, — воскликнул я злорадно. — Входи, входи, мне не терпится расспросить тебя об одном дельце.
— Тебе не понадобится оружие, Марид, — сказала Селима.
Она шагнула вперед, не обращая внимания на парализатор, протиснулась мимо меня, растерянно посмотрела на Ясмин и обвела глазами комнату в безнадежной попытке найти место, чтобы сесть. Черная Вдова вела себя, как потерянный ребенок, и была чем-то ужасно расстроена.