Когда поёт Флейта Любви
Шрифт:
Охотник оглядел молодого человека с ног до головы и, усмехнувшись, сказал:
— Ты еще такой зеленый, а уже великий охотник? Как звать тебя?
— Мое имя Хота!
Охотник прищурился.
— Слышу, что имя индейское. Значит, думаешь, что сможешь меня победить, если присвоил себе имя краснокожего?
Хота отмахнулся от нелестного отзыва и только шире улыбнулся.
— Ну, мы скоро это узнаем, не так ли?..
Они вышли в прерию и стали на вершине невысокого холма. Вдалеке виднелся большой валун.
— Если попадешь в яблоко на
— А если попаду в черенок от яблока?
Старик громко рассмеялся, схватив себя за тощий живот.
— Ну, малец! Ну насмешил! Это под силу только мне! Вот смотри!
Охотник вскинул ружье и внимательно прицелился. После нескольких мгновений последовал выстрел.
— А теперь пойди и посмотри! — воскликнул старик и скрестил руки на груди.
Хота быстро побежал вниз и принес оттуда охотнику яблоко без черенка.
— Отлично! — проговорил Хота, — Теперь моя очередь!
Когда он положил другое яблоко и вернулся наверх холма, Хота прицелился и решительно выстрелил. Когда же он через несколько минут принес охотнику яблоко, оно тоже было без черенка!
Старик повертел в руках плод и удивленно взглянул на Хоту.
— Вот это да! — воскликнул он. — А ты очень неплох, малыш! Как тебя, говоришь, зовут?
— Хота!
— Где научился так стрелять, Хота?
Юноша, видя, что все идет по плану, ответил:
— В племени апачей, сэр!
Старик удивился.
— Ну тогда понятно! Ладно! Признаю! Ты действительно талантливый стрелок! Что ты хочешь в качестве награды?
Хота внутренне возликовал.
— Хочу, чтобы вы мне немного рассказали о своем героическом прошлом.
Старик вдруг изменился в лице и нервно махнул рукой.
— Да никакое оно не героическое, — произнес он, горько вздыхая. — Я не герой! Я злодей!
— Что же произошло? — продолжал Хота гнуть свою линию.
— Эх, да что тут говорить! Я доживаю свой век, зная, что я великий грешник. Однажды… однажды я подставил одного святого человека из-за страха за свою шкуру, и это не дает мне покоя уже более десятка лет…
Старик, видимо, жаждал выговориться. Он, конечно, не говорил имен, но для Хоты все герои его рассказа были вполне понятны.
В тот год, когда погибли его родители, старик Джереми Бук, он же — Конрад Боул — был правой рукой шерифа Смита. Шериф проводил множество незаконных операций, а Боул тихонечко готовил на него компромат, желая засадить его за решетку и занять его место. И делал он это не из-за жадности, а из-за жажды мести, ведь шериф Смит приказал убить его младшего брата за неподчинение своему авторитету.
Собранные документы Боул хранил в тайнике в доме у Волчьей Скалы. Тогда еще она называлась иначе (уже позже, когда шериф пытался найти эти бумаги, он перевернул с ног на голову весь домик у скалы, но ничего не нашел. Тогда он приказал распространить слух о таинственной и страшной смерти в этом доме одного
— И они погибли, — прошептал старик дрожащим голосом, — тот святой человек, его добродетельная жена и их сын, еще совсем ребенок. А все потому, что я провел там эту злосчастную ночь!
Охотник отвернулся, не желая, наверное, чтобы Хота видел его боль, но тот тронул его за плечо.
— Сэр! Вы невиновны! Виноват этот злодей! Думаю, святой человек и его жена уже давно простили вас, да и Бог простил вас, видя, как сильно вы раскаиваетесь!
Охотник сделал прерывистый вдох.
— Мне так жаль, что тот мальчишка так и не смог вырасти и прожить полноценную жизнь. Он мог бы стать таким же успешным стрелком, как ты! — произнес старик, оборачиваясь к Хоте. На лице юноши замерло трепетное выражение.
— Я должен вам сказать: этот ребенок вырос и стал стрелком! Он получил свою жизнь! Он жив!
Старик изумленно смотрел на молодого человека, а потом немного испуганно произнес:
— О чем ты говоришь?
— Я и есть этот мальчик! — решительно, но мягко произнес Хота. — Меня зовут Леонард Хоффман! Я выжил, вырос и стал стрелком!
Глаза бедного охотника округлились, а сам он так сильно попятился, как будто увидел привидение.
— Не может быть! — испуганно пробормотал он. — Ты пришел отомстить мне?
Хоте пришлось долго убеждать бедного старика, что он здесь не для этого. Пробыв с ним еще около часа, Хота немного рассказал о себе и спросил:
— Когда состоится суд над шерифом, вы готовы выступить свидетелем?
Охотник утвердительно кивнул:
— Да, малыш! Я на все готов, чтобы искупить свою вину перед твоими родителями…
— Бог уже простил вас! — торжественно проговорил Хота и улыбнулся. — Ваша вина не нуждается в искуплении! Просто отдайте сердце Богу, и тогда я и мои родители на небесах будем счастливы!
Старик прослезился, а Хота впервые в жизни почувствовал, что в его сердце больше нет и намека на ненависть и боль. Бог полностью освободил его!
— Спасибо, Иисус! — прошептал Хота, посмотрев в голубые небеса. Тонкая слеза скатилась по его щеке, но это была слеза радости и умиления души…
***
Спустя один год…
София проснулась от того, что солнечный свет защекотал ее лицо. Она открыла глаза, но тут же зажмурилась. Это был первый раз, когда она ночевала в индейском «типи», и новая обстановка приводила ее в состояние сильного эмоционального возбуждения.