Когда поёт соловей…
Шрифт:
Ты означал скитающийся дух
В старинной книге символов. Марино
Назвал тебя сиреною лесов.
Ты пел из тьмы встревоженной Джульетте,
Среди латинских путаных вокабул
И в сосняке другого соловья,
Полу-германца-полу-иудея,
С его печалью, пылом и смешком.
Тебя услышал Ките за всех живущих.
И
Подаренных тебе, что не хотело б
Стать вровень с этою бессмертной трелью,
Певец ночей. Тебя магометанин
Воображал кипящим от восторга,
Вздымая грудь, пронзенную шипом
Тобой воспетой розы, обагренной
Твоей предсмертной кровью. Век за веком
Ты длишь пустынным вечером свое
Занятие, певец песка и моря,
В самозабвенье, памяти и сказке
Горя в огне и с песней уходя.
Не одно поколение писателей, музыкантов вдохновлял этот образ. Федора Стравинского, например. Именно пение этой маленькой птички подтолкнуло его к написанию оперы "Соловей" на основе одноименной сказки датского писателя Ганса Христиана Андерсена. А главный герой ирландского драматурга Оскара Уайльда в новелле "Соловей и Роза" на алтарь любви приносит в жертву свое пение и свою кровь.
Но не каждого, далеко не каждого, посещала и посещает эта необыкновенная Муза.
Почему?
*
Созерцание должно родить вдохновение. Грань вдохновенья… Где и в чем она?
Евгения вдруг вспомнила, что уже отвечала на этот вопрос в небольшом эссе.
Придя домой, едва раздевшись, включила компьютер и зашла в свой «творческий портфель».
– Ага, вот оно –
«
Грань вдохновения».
Начала читать: «Это чувственный вихрь загадочной непостижимости?
Может, тогда возникает, когда мысли о земном и малом отступают?
Или, когда кажется, что дар неведомых тебе высот, как брат?
И именно на этой грани ты можешь им жадно насладиться?
Но как возможно это? С Богом? В порывах Духа неземного?
Его взрастить в себе вначале надо! Что ж, породниться с ним, – удел не многих.
Как взлететь словом туда, где млечной дорогой рассечена Вечность?
Туда, где свет планет неведомо струится, и он свивается в Светило?
Там в выси распростерто зеркало чарующих Небес. Мы это знаем.
Оно зовет лукаво в безумстве яви жизни. Всегда одетое в лазурный плащ,
горящий под лучами Света. И смотрит, отражая наши лики, с пристрастьем Божьим.
И светлым днем, и в непрестанном ожиданье звездного полога, – повенчано с Землей.
Шлет на нее свои щедроты и льет по воле Божьей
Да! Её глотая, странным стоном, несказанными восторгом и тоской, и отзывается Душа Поэта. Она зажигается, горит, и расторгнутая сила её костра вдруг рождает Вдохновенье.
Сначала наступает грань его. Не осязаемая, не пойманная, обозначенная лишь
образом и его отраженьем. Успевай только,– лови!
Когда на ней стоишь, на этой грани, тогда-то и видишь в темных неприветливых абрисах нежно-жемчужные дали, и зеркало – в банальной луже после дождя».
*
Это правда. Не все могут стать на эту грань, понежиться в её образном свечении. Видимо, потому, что многие свой духовный сад, не содержат в чистоте и добре. В нем много "мертвячины", пустой "отсебятины ". Он у них, у тех, кто паразитирует на чужом таланте и труде, по обыкновению, неопрятный и злой, желчный и недоброжелательный. А так хочется, чтобы Вдохновение – этот вечный Соловей – спутник Творца, всегда находился в нашем саду Добра и Света, чтобы любая веточка, которую он облюбовал, была бы упругой и живой, чтобы она любовно хранила его под звуки его же чарующих мелодий.
*
День уже клонился к вечеру; постепенно умолкал городской шум, сливаясь с последним, протяжным гулом колокола местного храма, чьи поднятые в небо головки светились неоновыми крестами; темнота вкрадчиво разливалась в бесконечном пространстве.
Евгения смотрела в монитор и уже, предаваясь мыслям о будущей книге и вдохновении, ничего не видела перед собой. В этих случаях работа ума не знает безработицы. Она знала, что сегодня ночью ей придётся поклониться едва ли не каждому прожитому дню и хорошенько пошарить мыслями в прошлом. Ведь в такие минуты ей не до сна. Поток давнишних, полу-утраченных воспоминаний проник ей в душу, и близкие сердцу образы представали перед ней, как живые. Они и не давали покоя, связывая ощущения с их будущей художественной окраской. « Как достичь магии слова, чтобы достичь звучания текста, чтобы он не расплывался в мельтешении мелочей, в беспредметности?»
После нехитрого ужина Евгения приступила к работе. Мысли, прежде чем уснуть на высвеченном экране компьютера, долго и беспокойно толкались, борясь за первенство. Толпа, да и только.
Она знала, что её жизнь подобна экспедиции в разные сферы бытия, маршрут которой словно, был соткан для неё, – вначале ученицы – золотой медалистки, выпускницы вуза с красным дипломом, затем кандидата наук, педагога, журналиста, живописца, – из неписаных творческих профессиональных законов, неслышных тонких мелодий человеколюбия, из множества нравственных интонаций.
Её силой и одновременно слабостью была доброта, – не показушная, но такая, которой не хватало времени и рук, чтобы обнимать всех слабых, успокаивать разочаровавшихся, дарить всем нуждающимся. Её добрая забота о людях была беспорядочной, безудержной, требующей много энергии и воли, порой совсем непонятной для окружающих.
–Ну, что тебе,– больше всех надо?– порой слышала в свой адрес.
Но не могла ничего поделать с собой. Отзывалась на людскую боль. Любая боль ведь вездесуща: и в логове зверя она тоже боль. Унять её – задача человечья. Евгения искренне сочувствовала тем, кто искал помощи. Видать с годами, её чуткое отношение к людям вскипятило в сердце справедливость, в нём постоянно рделась искра самопожертвования.
Конец ознакомительного фрагмента.