Когда погаснут все огни

Верго Кира

Что есть сил, мы ринулись вперёд. Рука жены крепче обхватила мою ладонь.

— Опа! Скорее! Тут есть что-то, — запыхавшись, вымолвил Лысый, нырнув за угол, и я так обрадовался, что мы добежали до новой развилки.

Страшно умирать в тесной темноте, пожираемый волосатыми уродами.

Мы пулей вылетели из узкого коридора, в светящуюся пещеру, завидев Лысого, что уже тащил булыжник двумя руками. Я понял его задумку, и мигом бросился помогать, отпустив руку жены. Булыжников здесь было много, и мы могли отбиваться от мохнорылых достаточно долго.

— Хватайте! Не стойте! — рявкнул я, Кате с Михой, что пытался отдышаться после ступенчатого марафона.

Сбрасывая булыжники в ступенчатый

коридор, до нас доносились визги этих существ, что переходили в грозное рычание. Некоторые камни застревали, но и это было хорошо. Нужно было закрыть проход, как можно скорее. Хотя я понимал, что выползти они могут из любого другого среди десятков ходов в этой пещере. Набросав кучу камней так, что мы буквально забили ними проход, на секунду отлегло и показалось, что мы в безопасности. Но где там! Всего мгновение, и эти твари начали биться об камни, пытаясь прорваться. Мы хватали булыжники и что есть мочи, хреначили по их лапам, что проскальзывали в щели. Твари истошно визжали. Мы тоже орали в ужасе, что подымал волосы дыбом. Наконец, они заткнулись, перестав ломиться вперёд. Не спуская глаз с прохода, мы рухнули на пол с трясущимися руками и ногами от изнеможения.

— Думаешь, они ушли, — прошептал Лысый, едва дыша.

— Нет, они пойдут к другому коридору. Нам нужно уходить сейчас же, — ответил я, утираясь от заливавшего глаза пота.

— В какой проход пойдём? — спросил Миха.

— Уже нет разницы. Пусть нам повезёт, — ответил я и, взяв за руку Веру, что как безвольная тряпичная кукла, волочилась за мной, двинулся вперёд.

— Возьмите булыжники, на всякий случай, — сказал Лысый, прихватив добрый камень в руку.

Мы шли вверх, а ощущение было, будто спускаемся вниз. Было слишком легко. Этот проход оказался очень широким, что тут спокойно поместился бы целый вагон поезда. Было очень тихо, а ступеньки странно звенели при каждом шаге. Будто мы по ксилофону шагаем. Это напрягало, потому что выдавало нас. Не просто же они так звучат. Явно, чтобы было понятно, что кто-то идёт. Каждый шаг, заставлял нервно сглатывать, в ожидании, что сейчас появится очередной монстр.

— Может, вернёмся и пойдем по другому пути? Чувствую, что заведёт нас эта дорога в крепкие неприятности, — прошептал Миха.

— Ты шутишь? Я не вернусь туда, — прошипела Катя.

— Так, заткнитесь, — быстро шикнул Лысый, явно прислушиваясь к чему-то. Мы тоже напрягли уши.

И действительно, до слуха донеслось тихое, едва уловимое пение. Будто где-то поют колыбельную.

У меня внезапно потемнело в глазах. Рука начала болеть и стремительно каменеть до кончиков пальцев. В темноте было видно огненное свечение вен под сверкающим чёрным камнем.

— Возвращайся домой блудный сын, мама тебя ждёт. В колыбель праотцов… будет добрый пир. Ты забрал за собой… нашу надежду на мир. Возвращайся скорей… — донеслось чётко до моего слуха, будто мне шептали песню прямо на ухо.

— Вы слышите это? — шёпотом спросил я.

— Что именно? — спросил Лысый.

— Песня о сыне, — ответил я.

— Хм, нет, слов я не слышу, только мурлыканье музыкальное, — сказал Лысый.

— Я вообще ничего не слышу, — буркнул Мишка.

— Так что? Идём? — спросил у меня Лысый.

— Ну, а что ещё ты предлагаешь? — изумился я, будто у нас были другие варианты.

— Давайте снимем обувь, — предложила Катя, — чтобы наши шаги было не слышно.

— Хорошая мысль, — шепнул Лысый.

Шагая по звенящим ступенькам босыми, мы были максимально тихими. Продвигаясь вперёд, с каждым шагом становилось светлее, а песня всё тише. Добравшись до самого верха, мы оказались у обрыва на подобии балкона. Глазам открылось широкое и свежее пространство, что напоминало городскую площадь,

выложенную большими плитами песочного цвета. Вдалеке виднелись строения, напоминавшие дома. В центре площади стояли три огненных фонтана, из которых струился голубой огонь. Он двигался как вода, но выдавали его языки пламени, поднимающиеся вверх от струй стекающих вниз. С так называемого балкона, вниз вели ступеньки, покрытые снегом. Откуда здесь снег, если мы под землёй? Неужели выбрались? Хотелось надеяться, даже не смотря на эти странные фонтаны.

Тут было тихо. Слишком тихо.

Осмотревшись, мы обулись и осторожно спустились вниз. Миха наклонился, и зачерпнул ладонью горсть снега.

— Невероятно… — прошептал он, и приложил комок снега к пересохшим, растрескавшимся губам.

— Не надо, вдруг он ядовит, — тихо сказала Катя, но видимо жажда была сильнее, и Миха всё же лизнул его, глядя жене в глаза.

— Всё хорошо. Это просто снег, — ответил он, закинув комок в рот, рассасывая его как конфету.

Я воздержался, хоть и меня мучила жажда. Больше меня интересовал источник снега. Задрав голову вверх, обнаружил ледяной потолок, что плотно сросся с нависающей горой и составлял единое целое. Мы находились под ледяным покровом, из которого исходил свет. Разглядеть, что же было над ним, то есть сквозь него, было невозможно из-за морозного узора.

Странно, что здесь никого нет. Слишком подозрительно. Осмотрев огненные фонтаны, из которых струились голубые языки пламени, стало ясно, что это место строили для чего-то особенного. Возможно, это был когда-то настоящий город. Фонтаны были из белоснежного камня с изящной обработкой, большим количеством мелких деталей, узоров и надписей на неизвестном языке.

Возвращайся… узнай… — вновь донеслись до слуха тихие, едва уловимые слова из колыбельного мотива.

Загадочное тихое место влекло меня изучить здесь всё, что успею. Оно мне казалось таким знакомым, будто из сна. Я обошёл вокруг одного из фонтанов, зачем-то решив коснуться рукой белого камня.

И тут меня накрыло.

Буквы начали складываться в слова песней. Как заворожённый, я наблюдал, как голубое пламя проникает в мою руку, сплетается с жёлтым огнём и шепчет о прошлом.

Тысячи образов проносились в моём сознании, показывая, каким красивым было когда-то это место. Это был величественный город, который уничтожила чёрная зависть. Злые колдуны в золотых масках наслали на жителей проклятье, превратив их в отвратительных зверолюдей. В этом городе было что-то важное, чем они хотели завладеть, но так и не смогли, потому что не нашли. Это был яркий кристалл, необыкновенной чистоты и великой мощи.

Чёрные колдуны прибыли из другого измерения, чтобы открыть дорогу своему безжалостному, жадному, ненасытному, всепоглощающему хозяину. Его образ передавался крайне омерзительно и жутко. Нечто уродливое, тучное, как чёрная, постоянно трансформирующаяся живая жижа с бесконечным количеством движущихся острых зубов как у бензопилы. Оно пожирало всё на своём пути, и ему всегда было мало, а тот самый кристалл мог удовлетворить его голод.

И когда чёрные колдуны пробрались в город, то так и не смогли получить то, зачем явились. Они получили мощный отпор от хранителей кристалла. Когда их хозяин почувствовал, что его слуги проигрывают и не принесут ему желаемого, то он решился сам ворваться в священный город. Здесь была страшная битва, оставившая свои следы повсюду. Тот же самый отпечаток Куйвы, один из тех последствий бойни. Хранители создали ловушку, и заперли пришельца из другого измерения в тюрьму. Им пришлось пожертвовать собой во имя спасения земли от неминуемой гибели. Они создали ключ, раскололи его на тысячи осколков и раздали другим хранителям на земле.