Когда приближаются дали…
Шрифт:
— Это значит мудрое решение! Бросить щуку в реку. Вместо того чтобы пресечь безнравственность, вы потакаете ей.
— Я не пойму, о какой безнравственности вы говорите? — уже начал сердиться Васильев. — Колокольчикова взрослый, самостоятельный человек. Здесь не санаторий, поэтому я не могу приказать ложиться спать в одиннадцать часов. Что вы от меня требуете?
— Видно, у нас с вами разные взгляды на воспитание молодежи. Мое дело предостеречь, — сказала Пузырева, вставая. — Боюсь, что вам придется изменить свое мнение о Колокольчиковой.
Оставшись
Сегодня Валентин Игнатьевич получил от Пирожникова научно-популярный журнал, где была опубликована беседа с доктором химических наук товарищем Литовцевым перед его отъездом на целинные земли.
— Видали, Елизавета Викторовна? — не преминул он похвастаться, ласково поглаживая розовую лысину. — Народ интересуется нашими работами.
Пузырева знала, как это все устраивается. Недаром у Пирожникова частенько пустует лабораторный стол. Связь с промышленностью, работа в научной библиотеке. Да мало ли какими причинами это объясняется.
— Не знаю, как народ, — льстиво улыбаясь, сказала Пузырева, — но вас ценят понимающие люди. Вероятно, дано указание…
— Что нам известно, Елизавета Викторовна? — загадочно улыбнулся он. — Мы «дии минорес», то есть «младшие боги». Значит, так нужно.
Разговор этот происходил у стройкомбайна во время очередных неудачных испытаний, к которым и Литовцев и Пузырева уже начали привыкать. Еще раз убедившись, что всему виною ультразвук, источник которого пока не обнаружен, Пузырева занялась иной деятельностью, отнюдь не лабораторной, — во все глаза следила за Надей, за ее движением: куда пошла, как посмотрела на Алексея, нет ли ответного знака.
А знаки, конечно, были. Разве мог Алексей не улыбнуться, коли в редкую минуту отдыха ласково смотрит на тебя любимая? Мог ли он не помахать приветственно рукой, когда Надя спускается вниз по лесенке, чтобы пройти внутрь стройкомбайна? Все это Пузырева с возмущением отмечала в своей памяти. Совершенно не стесняясь окружающих, занимаются перемигиванием, да еще в рабочее время.
— Александр Петрович, видите, как ослабла контрастность? — спросила Надя, показывая на экран. — Думаю, что-то испортилось в телекамере. Наверно, как и в той, что мне вчера пришлось снять. Надо сделать перерыв, пока я не проверю аппарат в лаборатории.
— Хорошо, — согласился Васильев и подозвал к себе Алексея: — Помоги Наде снять аппарат. Пока без него обойдемся. Вадим, у тебя все приборы в порядке?
— Как всегда, Александр Петрович, — ответил Багрецов, быстро оглядывая пульт управления. — Временно можем обойтись и без телевизора.
— Вы уверены в этом, молодой человек? —
— Я не знаю, что вас смущает, Валентин Игнатьевич, — удивился Вадим. — Ведь даже на самолетах, когда не видно земли, люди доверяют свою жизнь приборам и абсолютно не подвергаются риску.
— Мне хотелось бы собственными глазами убедиться, — ответил Валентин Игнатьевич и взял под руку Васильева, чтобы отвести его в сторону. — Понимаете, Александр Петрович, надо знать, как равномерно нарастает слой, особенно в верхней части формы.
Багрецов не выдержал и вмешался в разговор:
— Гамма-счетчики показывают это абсолютно точно.
— Я повторяю, что хочу видеть собственными глазами, — бросил через плечо Литовцев и снова обратился к Васильеву: — Важно проследить закономерность…
— Простите за невежливость, — настойчиво произнес Вадим. — Но я должен объяснить…
Презрительным взглядом Валентин Игнатьевич смерил упрямца с головы до ног:
— Кому вы хотите объяснить? Будьте скромнее, молодой человек. Нас тоже кое-чему учили. — Литовцев сделал вид, что этим все сказано.
Васильев же заметил, что приборы, которые сюда привез Багрецов, хорошо продуманы, работают надежно и пока еще нет никаких оснований им не доверять.
— Значит, я старый скептик, — покорно склонил голову Литовцев. — Однако я настолько привык все видеть на экране, что мне трудно от этого отказаться, — и почти ласково попросил Багрецова: — Не в службу, а в дружбу, Вадим Сергеевич, узнайте, пожалуйста, у Надин, как там у нее с аппаратом?
— Я охотно это сделаю, Валентин Игнатьевич. Но меня удивляет столь пренебрежительное отношение к той технике, которой я здесь занимаюсь. Выходит, что меня прислали сюда зря? Неужели вы не понимаете, что телевизор — это вспомогательное средство контроля, а никак не основное? Тем более что вчера отказала в работе вторая камера.
— Видали, Александр Петрович? — рассмеялся Литовцев. — Уже конкуренция.
Опять на пути оказался этот мальчишка! Он с таким упорством отстаивает свои позиции, точно ему известно, к чему приведут испытания без телеконтролера.
И Валентин Игнатьевич решил обратиться к Пузыревой за поддержкой.
— Елизавета Викторовна, вас интересовала структура поверхности бетона перед затвердеванием. Вы хотели посмотреть ее на экране. Но вот наш молодой друг, — он кивнул в сторону Багрецова, — упорно доказывает, что все это можно исследовать всякими там гамма-счетчиками и другими приборами.
— Я этого не говорил, — пожал плечами Вадим.
— Обождите! — Литовцев предупреждающе поднял руку. — Вадим Сергеевич берет на себя смелость утверждать, что в очередных испытаниях мы полностью можем положиться на его приборы и вовсе отказаться от услуг нашей милой Надин, в данном случае коллеги Вадима Сергеевича.
Во время этой витиеватой речи Литовцев пристально, точно гипнотизируя, смотрел в глаза Елизаветы Викторовны, боясь, что она может и не догадаться, какая поддержка от нее требуется.