Когда приходит ответ
Шрифт:
— На четыре?.. — протянул разочарованно Зуев. Столько ломали голову, столько искали, чтобы перескочить за эти навязшие четыре элемента — и теперь опять те же четыре.
— Для нас это не цель, а ступенька, — объяснил Григорий Иванович. — Делать машину сразу на двадцать дорого, Алеша, и долго. Надо же сначала все проверить. А если в чем-нибудь ошибка? Зачем ее размножать?
Хотя бы и на четыре элемента, все равно в машине надо правильно, совершенно по-новому построить все блоки, найти все связи между ними, вложить в этот машинный организм десятки релейных обмоток, контактов, километры проводников. Здесь в миниатюре все должно быть так, как будет потом небольшом варианте — на восемь,
Отгородившись от всего своей молчаливо неприступной спиной, расставлял Зуев у себя на столе и рядом на стенде сети своей экономии. Начнем с главного — с памяти машины. Облегчим, сожмем ее до предела. Стало быть, все переключатели американца для фиксации всех комбинаций долой! И ряды лампочек под всеми переключателями, горящие все время анализа, также долой! К чему им все время гореть, создавая огромную неподвижную память. Пусть она загорается только в тот момент, когда машина нащупала в схеме замкнутую цепь. Загорелась, показала себя ровно столько, сколько нужно, чтобы ее записать, и пусть гаснет, до следующего раза. Все равно что стереть с доски — чистая память. Для этого уже не нужно бесконечное количество лампочек, как у американца, а всего лишь одна строчка — по числу элементов. На четыре — четыре, на двадцать — двадцать. Это и значит «спасти машину».
Но это перемены на лицевой стороне машины, на ее передней панели. А что потребуется внутри, в скопищах релейных клеточек? Какие перемены придется там произвести, чтобы осуществить такую память? Реле выстраивались, группировались и перестраивались по тому, как пробовал Зуев. Он решительно сбрасывал с себя гипноз чужого имени и уже не стеснялся навязывать машине свою собственную логику.
Мартьянов видел, как он обращается с релейными построениями — на схемах за столом или в натуре, за черновым монтажом, — и мысленно поощрял: «Ну-ну!» Зуев, видно, почувствовал теорию. Довольно ловко раскладывал на бумаге по столбикам и строчкам таблиц предполагаемое действие реле. Оперировал с формулами, производя алгебраические преобразования.
— Логика есть? — спрашивал он себя вслух, любуясь на результаты своих расчетов. — Есть! — говорил он, откидывая назад волосы и распрямляя спину.
Но он не забывал при этом, что есть еще и старое оружие расправы с релейными паутинами: человеческий опыт и человеческая догадка. И он пускал их в ход так же охотно. Теорию в помощь догадке, а догадку в помощь точным расчетам. Он верно понял слова Григория Ивановича, что теория еще «не все может». Только со стороны так выглядит: подставляй в формулы и ни о чем другом не думай. Но все-таки кое-что может. И Зуев, решая свою машину, то хватается за алгебру, то набрасывает схемку на глазок, а то расстилает тут же на столе какой-нибудь кусочек релейной анатомии, разыгрывая, как на пальцах, задуманное действие и потом уже подстраивая опытный результат к общим расчетам. Все способы хороши, если они удобны.
«Логика есть?» — произносит его спина, вызывая в аспирантской дрожь любопытства, особенно у Володи-теоретика.
«Что еще открыл у себя за столом Алексей Зуев?..»
А он, мешая расчет с интуицией, находил всякие ходы экономии. В большом и в малом. Разве не приятно, например, когда удается из какой-нибудь тройки реле, образующих генератор импульсов, извлечь пользу вдвойне? Генератор импульсов дает толчки жизни всей машины: тик-так, тик-так… Но Зуев придумал, чтобы машина работала и когда импульс посылается, и когда импульса нет, пауза. «Работа на паузах»— маленькое, скромное достижение, но от которого у аспиранта голова невольно задирается повыше.
— Чирикает! —
И тут же рядом задачи большие и сложные. Главный орган машины — генератор конституентов, перебирающий на своих реле разные комбинации. Каждая новая комбинация — это сочетание по-новому разных состояний реле. Все четыре реле включены — комбинация. Три первых реле включены, а четвертое не включено — другая комбинация. Первое и второе включены, а третье и четвертое не включены — еще комбинация… И так до шестнадцати разных комбинаций по закону «два в степени эн». И все они разыгрываются шаг за шагом на релейной шеренге генератора конституентов. Должны разыгрываться.
Какая же для этого требуется шеренга? В телемеханике известны такие устройства: двоичные счетчики, двоичные переключатели. Цепочки реле, в которых с каждым сигналом меняется состояние какого-нибудь из этих реле. Тоже перебор состояний. Система достаточно проверенная. Почему бы не применить ее и здесь, в логической машине?
Зуев построил у себя на столе соединения таких счетчиков. Рядом с испытательным стендом, рядом с монтажными рамками, на которых были распяты разные группы реле, долженствующие изображать другие узлы и блоки будущей машины. И соединил все это в общую компанию, и стал пробовать, как же ведут себя двоичные счетчики в роли генератора конституентов.
Тик-так-тик… — чирикает это распластавшееся на столе релейное существо. Но у Алексея Зуева не появляется довольной улыбки. Напротив, он озабоченно поджимает губы и напряженно горбит спину. Ну еще раз сначала: тик-так-тик… Чем больше испытывает он действие двоичных счетчиков, тем тверже, увы, убеждение: не годится. Не годится!
Он врывается в кабинет к Мартьянову, тянет его к себе, к монтажному столу, и они уже оба, двойным зрением и двойным слухом, сблизив головы, проверяют чирикающую установку. Не годится! Действительно, не годится, подтверждает Мартьянов. Счетчики не выдерживают того строгого порядка переключений, какой требуется в генераторе конституентов.
Каждая комбинация — это переключение. Но для уверенного переключения нужно, чтобы каждый раз менялось состояние только одного реле. Только одного. В этих счетчиках, как они обычно строятся, последовательность переключений нарушается. То и дело переключаются не одно, а несколько реле одновременно. Не одно, а несколько. Происходит, как говорят в теории, «состязание реле».
Отчего оно происходит? Да мало ли отчего: изменилось напряжение в сети, или у разных реле немного разное железо в магнитопроводе, или небольшая разница в числе витков… Всего не предусмотришь, а условия состязания подстерегают на каждом шагу. И уже счетчики не дают строгой последовательности комбинаций, нарушают перебор конституентов, пропускают, «съедают» конституенты… И машина начнет, разумеется, врать, искажая так хорошо продуманную логику.
Как же этого избежать? Как предохранить логику от кутерьмы состязания?
— Есть средство. Только вам придется помучиться, — сказал Мартьянов. — Заставьте счетчики работать по коду Грея.
И улетел опять, на «южную сковородку» разрешать разногласия с ирригаторами. Зуев остался один со своим черновым монтажом на стенде, с капризными счетчиками, со своими сомнениями и с кодом Грея на столе.
Появился недавно такой специальный код в телемеханике, принесший сразу имя его автору. Сигналы строятся так, чтобы один отличался от другого изменением состояния лишь какого-нибудь одного из реле. Каждый шаг срабатывает только одно реле. Как раз то, что нужно для перебора конституентов в машине.